Он кивает в сторону миски с темной жидкостью. Кроме нее, на столе стоит банка с солью. Я вдруг замечаю, что соль повсюду, как будто Иво рассыпал ее вокруг себя горстями.

— Что там? — спрашиваю я.

— Травы. Отвары.

— А-а.

— Если кого-то и можно считать човиано, то это меня.

Не знаю, что Иво хочет этим сказать, и даже не хочу интересоваться.

Внезапно меня охватывает острая жалость к Иво. Он, наверное, чувствует себя таким беспомощным. Мы все так себя чувствуем, но Кристо его сын, ему, должно быть, хуже всех.

— Мистер Лавелл сказал, что знает одного детского врача. В Лондоне. Специалиста, — вспоминаю я.

— И?

— Может, стоит с ним поговорить? Думаю, если мы все скинемся, у нас хватит денег.

— Может быть, — вздыхает Иво.

— Попробовать-то стоит? Ради Кристо.

— Да. Хорошо.

— Ну, вот и ладно.

Я улыбаюсь. Мне хочется, чтобы Иво приободрился. Чтобы он снова стал нормальным и включил свет. Вот странно: у меня такое ощущение, что из нас двоих я старший.

— Что ж, увидимся, — прощаюсь я.

— Угу.

— Ты придешь пить чай?

— Да, мы скоро закончим.

Я смотрю на Кристо. Он отвечает мне спокойным взглядом. Вид у него совсем не расстроенный.

— Все в порядке, Кристо?

Он негромко мычит вместо ответа. Как обычно.

Я с облегчением выхожу из трейлера. Интересно, когда я уйду, Иво снова начнет стонать и разбрасывать вокруг себя соль? Наверное, в этом нет ничего такого. Пусть себе делает что хочет. Затея вполне безобидная. Пусть себе жжет свечи, кипятит травки и стонет.

В конце концов, ни от кого ведь из-за этого не убудет?

Рэй

Мы решаем посвятить день тому, чтобы выбраться в Кембридж. Там находится больница, в которой лежал Тене, а Хен знаком с одним из ее педиатров: они вместе ходили в школу. Гэвин — ирландец. Он из куда более простой семьи, чем Хен. Выбился в люди благодаря стипендии. Вид у него вечно замотанный. Мне он нравится.

— Значит, вполне возможно, чтобы женщина, которая два или три месяца тому назад родила ребенка, вот так могла все бросить и сбежать? — спрашиваю я.

Мы сидим в больничном кафетерии и обсуждаем послеродовую депрессию. Гэвин так загружен, что никуда за пределы здания выйти не может. Пока мы разговариваем, он поглощает слипшуюся запеканку из макарон.

— Для этого, — отвечает он, — совершенно не обязательно иметь нарушения психики. Причины могут быть какими угодно.

— Ее муж сказал, что перед тем, как сбежать, она делала вид — а может, действительно так считала, — что ребенка нет и никогда не было.

— Я вполне могу в это поверить, — говорит Гэвин. — Проявления бывают самые разнообразные. Психические заболевания — штука тонкая. Случиться может буквально все, что угодно.

— Самоубийство?

— Все возможно. Рад, что смог быть вам полезен! — Он ухмыляется. — Я пришлю вам счет за мой обед.

Он шутит. Да и не за этим мы приехали к нему на самом деле. Я во всех подробностях описываю ему симптомы болезни Кристо. Гэвин слушает очень внимательно, с выражением полного сосредоточения. Когда я заканчиваю описание, он всматривается в меня.

— Гэвин, что это, по-твоему, может быть?

— Без понятия.

Когда я встречаю людей, подобных Гэвину, мне остро хочется тоже стать специалистом в какой-нибудь области. Даже если ты не знаешь ответа, твой вид все равно внушает уважение.

— Впрочем, я хотел бы его посмотреть, — кивает Гэвин. — Ты говоришь, его отец выздоровел?

Он подбирает с тарелки крошки запеканки и восклицает:

— Господи, как это вообще можно есть?! Думаете, они смогут приехать в Лондон? Ко мне в клинику?

Гэвин принимает пациентов на Харли-стрит. [24] По общим отзывам, он выдающийся специалист.

— Я очень надеялся, что ты это предложишь, — признается Хен. — Рэй постарается их уговорить.

— Спасибо, Гэвин, — благодарю я. — Раз уж мы все равно здесь, ты не мог бы оказать нам еще одну услугу?..

Пусть и неохотно — видимо, это каким-то образом идет вразрез с клятвой Гиппократа, я, если честно, к этому моменту уже перестал их слушать, — Гэвин отводит нас к строгому клерку, который поднимает архивы. Сдается мне, что, если бы я приехал сюда в одиночку, мне ничего бы не светило, но манеры и обаяние Хена, выдающие в нем выпускника частной школы, действуют на людей безотказно во многих обстоятельствах. Не подводят они и в этот раз.

Мы подчеркиваем, что нас не интересуют никакие медицинские подробности, составляющие тайну пациента, мы лишь хотим знать, когда он здесь был. И при поручительстве Гэвина нам выдают информацию, что пятидесятичетырехлетний мужчина по имени Тене Янко (едва ли найдется много людей с такими же именем и фамилией) был доставлен в отделение спинальных травм шесть с половиной лет назад, восемнадцатого декабря тысяча девятьсот семьдесят девятого года, с переломом позвоночника вследствие автомобильной аварии. Он пролежал на больничной койке восемнадцать недель, после чего был выписан под расписку. Никаких сведений о последующем лечении нет.