— Сынок, — сказал он, — я знал: ты придешь… Как дома?

— Взяли Анвара, — сообщил Афсал. — Здесь женщины есть?

— Нет. Утром привезли вторую партию, тоже не было.

— Они брали и женщин. Где же все остальные?

— Думаю, они всех притащат сюда, — сказал отец. — Везут на барже. Ищите ее в порту. Черная старая баржа без названия… Они не дают воды, от жажды можно помешаться.

Афсал просунул руку под проволоку, прикоснулся к руке отца:

— Потерпи!.. — сказал он. — Завтра придем за вами. Не позже.

— Дай мне твой нож, — попросил отец. Афсал отстегнул от пояса длинный нож, которым пользуются при подводной охоте на случай встречи с большой рыбой. Мелин спрятал его за пазуху.

— Передай Мада Сумару, что оружия у нас нет… В охране двадцать человек… Лучше брать сначала баржу. Начинайте с баржи! Они загоняют всех в трюм, а в палубной охране оставляют всего человек пять. Команда им помогать не будет. На палубе действуйте ножами, без шума… Запоминаешь?

— Да, отец.

— Снимете охранников, переоденетесь в солдатскую форму, кому хватит. На барже придете сюда. А там действуйте, как скажет Мада Сумар, он хитрый… Погоди, не уходи… Ты… прости меня…

— Ты что, отец?

— Ты был маленький и больной, ножки не ходили. Не мог постоять за себя… А кто еще вылечит? Монахи! А они ноги тебе вылечили, а душу за два года — искалечили. Изломали тебя, забрали волю, гордость… Я плакал о тебе ночами… Прости…

— Не надо, отец, потом поговорим. Еще будет время…

— Поцелуй всех.

— До завтра, — Афсал попятился к обрыву.

— Я горжусь тобой, сын!

— А я тобой, отец!

Голова Афсала скрылась за обрывом.

Старый Мелин Деман лег ничком на землю и прикрыл голову руками.

На знакомой нам веранде-пристройке сидели Афсал, Мада Сумар с неизменной трубочкой в зубах и Ахмад.

— Люди оповещены, — говорил Мада Сумар. — Солнце сядет, они будут здесь. — У кого оружие есть, с оружием, у кого нет — поможем.

— Давай еще раз проверим, — сказал Афсал и на листе бумаги стал быстро набрасывать схему. — Вот берег, вот порт… Полтон здесь, пляж, с которого я уходил, здесь. Эта часть порта у них: одни ворота, другие ворота, здесь, здесь и здесь — охрана. Я иду отсюда, — продолжал Афсал. — Если баржа существует, то она должна быть где-то вот в этом месте…

— Лодкам приготовим прикрытие с берега, — добавил Мада Сумар. — Всякое может случиться…

Из дома вышла старая Ненек.

— Эй, — сказала она. — Дали бы парню отдохнуть. Чемпионы тоже не железные. И поесть вам всем надо. Я лепешки в кокосовом масле приготовила и тайр… Моми, иди сюда!

Появилась Моми с подносом, прекрасная, как всегда.

— Повезло этому Шафикулу, — восхищенно поцокал языком Ахмад. — Различна суть воды и рыбы, но очертания одни… Счастливчик!

— Как вы там? — спросил Афсал девушку, кивнув на дверь, из которой она вышла.

— Как дома, — с улыбкой танцовщицы сказала Моми.

Было уже совсем темно, когда Афсал вошел в воду. Погруженный в необычную тишину, мертвый порт не освещался. Это, конечно, помогало Афсалу оставаться незамеченным, но и усложняло задачу — найти баржу.

На берегу остались Ахмад, Мада Сумар с погашенной трубочкой, старая Ненек.

— Мать, иди в дом, — сказал ей Мада.

— Оставь меня в покое! Не сойду с этого места, пока он не вернется.

Черная вода шелестела о борта лодок, баркасов, судов, мимо которых проплывал Афсал. Он скользил в ней, стараясь не плеснуть ластами.

— Покурим? — сказал кто-то над его головой с очередной палубы.

— Покурим! — ответил другой.

Афсал нырнул поглубже.

Выныривая, он вертел головой, напрягая зрение, вглядывался в высокие и низкие, в длинные и короткие, в железные и деревянные, в покрашенные или просмоленные, в новенькие и облезшие от старости борта — и не находил то, что искал.

На берегу Мада Сумар в беспокойстве взглянул на часы.

— Позови Гонсалеса, — приказал он Ахмаду, — проверьте лодки.

Афсал осторожно продвигался вперед. Из темноты выступил черный борт. За толстыми, вымазанными мазутом досками ему почудились сдавленные стоны. Он прислушался. Да, сомнения нет — в чреве судна люди, много людей.

Афсал скользнул вдоль борта, нащупал край маленького, забранного в решетку иллюминатора. Отсюда людские голоса и стоны слышны отчетливо. Он подтянулся к иллюминатору и тихо позвал:

— Селина! Селина Сулонг!

Голоса в глубине сначала стихли, а потом ожили с двойной силой, в борт застучали. Глухой мужской бас прорычал: