Шрифт:
— Аксель, это ты? — ахнула Поппи. — Ужас, ну и маска у тебя! Кого это ты играешь?
— Я инопланетянин, который перенесся в прошлое, посетил короля Людвига и по недосмотру прихватил его с собой в наше время, — объяснил Аксель. — Каждый день я играю в новом гриме, но завтра будут снимать мое настоящее лицо!
— То-то все ужаснутся! — пошутила Лило. — Ты должен уговорить режиссера отказаться от этой безумной затеи.
К сожалению, у Акселя не оставалось времени, чтобы поболтать с друзьями: съемка уже начиналась. Кникербокерам разрешили остаться на площадке.
Это произошло как раз в тот момент, когда режиссер Урс Лоцвальд что-то объяснял актерам, — стоявший возле Доминика прожектор вдруг накренился и начал падать. Доминик хотел подхватить его, но не смог удержать тяжелую штангу в руках. Прямо рядом с Акселем с оглушительным звуком взорвалась лампа. Осколки разлетелись во все стороны, поднялся вверх столб белого дыма, запахло озоном.
Доминик под подозрением
— Парень, ты что, совсем спятил? — напустился на Доминика мужчина в синем комбинезоне. — Ты же его чуть не убил!
И сгоряча даже отвесил мальчику звонкую затрещину.
— Но я… я… — хотел оправдаться Доминик. Слезы брызнули у него из глаз, он схватился за горевшую от удара щеку. Такого позора ему еще не приходилось сносить — на глазах у всех!.. — Я хотел удержать этот софит!
Но техник-осветитель по-прежнему злобно смотрел на него.
— Это ты его опрокинул. Я своими глазами видел, — произнес кто-то за спиной мальчика.
Доминик обернулся, чтобы узнать, кто это говорит. Лицо показалось ему знакомым. Ну конечно, он уже видел его на площадке в прошлый раз. Или в гримерной…
— Ты его толкнул, и он упал, — настаивал этот человек.
— Так оно и было, господин Шламицки, — подтвердил техник-осветитель.
Урс Лоцвальд, бородатый режиссер в маленькой кепочке, был краток:
— Детей с площадки долой! Мы и без того потеряли уже три съемочных дня. У меня нет никакого желания снимать эту серию вечно.
Тут запротестовал Аксель:
— Это мои друзья! Я хочу, чтобы они остались!
— О бог мой! — взвыл Лоцвальд. — Свяжите этих типов! Угомоните их! У меня больше нет сил!
Тут Доминик поймал на себе враждебные взгляды Лило и Поппи, и ему стало не по себе.
— Что же, по-вашему, я такого сделал? — растерянно спросил он.
— Завистник несчастный! — сощурившись, сказала Лизелотта. — Тебе покоя не дает, что снимают Акселя, а не тебя! Так и норовишь ему навредить!
Доминик сначала побледнел, потом покраснел от гнева.
— Ты действительно обо мне так думаешь?
Лило упрямо кивнула.
— Поппи, и ты?.. — Доминик глядел на девочку, и на глазах выступали слезы обиды.
— Не знаю, Доминик, но… все твое поведение… — лепетала Поппи.
Будь у Доминика что-нибудь в руках, он бы швырнул оземь этот предмет, чтобы дать выход своей ярости: его лучшие друзья считают его негодяем и завистником! Но в руках у него не было ничего, и он круто развернулся и зашагал прочь со съемочной площадки. Ему хотелось забиться в какой-нибудь укромный уголок подальше от людей и выплакать свою обиду. Он вбежал внутрь замка.
«Сегодня же уеду из Мюнхена! Домой! Пусть остаются без меня! — Его переполняли горькие мстительные мысли. — Они еще пожалеют! Они еще узнают!»
Он бежал по ступеням парадной лестницы, сам не зная куда.
Вдруг до него донесся голос Акселя. «Вильма! — кричал тот. — У меня отклеилось правое ухо!»
Только теперь Доминик заметил в вестибюле у окна стол с высоким зеркалом. Там работала гримерша. Вернее, не работала, а стояла за колонной, обнявшись с господином Шламицки. Доминика они не видели. Лишь заслышав зов Акселя, Вильма неохотно высвободилась из объятий и шагнула к своему столу.
Аксель уселся в кресло перед зеркалом. Он подставил Вильме свое ухо, и она осторожно сорвала с него каучук.
— Подожди немного, я сначала приклею ухо на каучук, а потом, когда клей чуть подсохнет, мы приделаем всю эту конструкцию на твое родное ухо.
Вильма взяла какой-то флакон и смочила из него каучуковую насадку. Вдруг она вскрикнула, будто обжегшись, и выронила флакон из рук.
Доминик спрыгнул с лестницы и подбежал поближе.
Все трое с ужасом смотрели на пол. Там рядом с флаконом валялась каучуковая насадка.
Жидкость прожгла в ней дыру. Дыра расползалась, поглощая остатки каучука.