Но теперь Доминик, без сомнения, попал в лапы этого загадочного типа — Оттокара. Ведь они ехали сейчас в его автомобиле. Значит, Оттокар и Шламицки — сообщники?

Через маленькую дырочку в одеяле мальчик сумел кое-что разглядеть. Его тащили к небольшому охотничьему замку посреди леса.

Вот его втолкнули в узкий коридор, потом поволокли дальше, в просторный зал. Доминик увидел длинный стол, уставленный телевизорами.

Тут Доминика бросили на пол, и его провожатый подошел к столу. Доминик видел только его спину. Он торопливо нажимал одну за другой кнопки на пульте и нервно барабанил пальцами по столу.

— Что вам нужно? — наконец отозвался на вызов чей-то хриплый голос. Он исходил, по всей видимости, из наушников, что лежали на столе. Поэтому его было еле слышно.

— Я хотел узнать, что делать с мальчишкой, — спрашивал провожатый нарочно измененным, ненатуральным голосом. Доминик никак не мог определить, чей это голос. — Он слишком много знает.

— Сделать с ним то же, что с девчонкой. Пусть исчезнет, — распорядился властный голос в наушниках и злорадно рассмеялся.

— Нет! — закричал Доминик и попытался подняться.

Ему это удалось, но крохотная дырочка в одеяле закрылась, и он кинулся бежать вслепую, в ту сторону, где, по его предположению, был выход. Он наткнулся на стол, больно ударившись. Две дюжие руки поймали его в охапку. Потом, взяв за плечи, поволокли по лестнице вниз, как мешок с мукой. Доминик дрыгал ногами и колотил кого-то кулаками, но это не помогало.

— Мои друзья знают, что я здесь! — вопил он.

На его провожатого это не произвело никакого впечатления.

Мальчика втолкнули куда-то и закрыли за ним дверь на замок. Наконец-то Доминик смог снять с себя одеяло и оглядеться. Впрочем, тут было совершенно темно, и он так ничего и не увидел. Но зато услышал.

— Пить! Пить! — простонал кто-то еле слышно. — Я больше не могу, воды. — Язык в пересохшем рту ворочался с трудом.

Доминик включил карманный фонарик, который всегда носил с собой.

— Наташа! — ахнул он.

На матраце, свернувшись клубочком, лежала рыжеволосая девочка и глядела на него измученными равнодушными глазами.

— Ну вот и ты здесь, — безучастно прошептала она.

Доминик присел рядом.

— Что они с тобой сделали?

— Ничего. Только не дают ни есть, ни пить. — Девочка так ослабла, что ей трудно было говорить.

— Давно ты здесь? — спросил Доминик.

— С тех пор как заманила вас в катафалк. Тогда же меня и бросили сюда. Скоро я умру… — прошептала девочка.

— Не надейся, ты еще понадобишься нам, — послышался снаружи чей-то голос, дверь приоткрылась, и в темницу просунули фляжку с водой.

Девочка жадно приникла к ней и не оторвалась, пока не осушила до дна.

«А что же будет со мной?» — горько подумал Доминик.

Наташа снова упала на матрац, и было слышно, как вода булькает в ее пустом желудке. Несколько минут они молчали.

— Можешь про волю забыть, — сказала Наташа. — Отсюда мы не выйдем никогда!

— Но почему? — взволнованно спросил Доминик.

— Потому что мы слишком много знаем и можем помешать «ночи вампиров». Они не допустят этого.

— А что такое «ночь вампиров»?

— Это страшная тайна, — перейдя на шепот, сказала Наташа. Но тут же, поборов страх, заявила: — Но теперь мне все равно. Так или иначе они сгноят меня здесь. Больше я им не нужна.

— Нельзя терять надежды, — сказал Доминик, хотя и сам был в безнадежном отчаянии. Никто не знает, где он находится. Никто не сможет найти его здесь и помочь ему. От вампиров ждать милости не приходится. Что же они сделают с ним и с Наташей?

Съемки у Акселя в этот день закончились только вечером. Вместе с Лизелоттой, Поппи и своим дядей Клаусом Юргеном он сидел в кафе и ел мороженое.

— Доминик не появляется, — заметила Лизелотта, не проявляя, впрочем, никаких признаков беспокойства. — Наверное, ему стыдно за свое поведение.

Пятачок испачкал мороженым свой оранжевый галстук, специально подобранный к зеленой сорочке, и досадливо заметил:

— Кстати, я давно хотел вам сказать, что вы несправедливы к Доминику. Он не виноват. Скорее всего это была просто случайность. Доминик благородный парень, он не способен мстить кому-то из чувства соперничества.