— Я хочу попросить тебя об одном одолжении, — серьезно заявил он мне как-то раз.

— Да, конечно, пожалуйста.

— Вот в чем дело: я знаю, что ты больше не пишешь, ты говорил мне об этом. Но исключительно в порядке предположения: если вдруг… всяко бывает… хм… мало ли что… зарекаться нельзя, можно взять и в одночасье изменить всю жизнь… Короче, если ты вдруг решишь вновь взяться за роман, и если его опубликуют… мне бы хотелось, чтобы ты предоставил нашему магазину исключительное право на автографы… Ну, скажем, в нашем районе.

— Но вы же прекрасно знаете, что я не желаю больше…

— Знаю, знаю, — сухо прервал он меня. — Я же сказал, что речь идет всего лишь о предположении.

— Чисто теоретический разговор, да? — спросил я, про себя улыбнувшись.

— Понимай как хочешь, — проворчал он.

— Ну тогда я согласен, — ответил я.

Он подпрыгнул на месте и радостно уставился на меня:

— Правда?

— Правда.

— И во всем городе?

— Вы сперва говорили о районе, — решил я пошутить.

— Да боже мой, это же только чтобы позлить моего докучливого конкурента, так что исключительного права на автографы в нашем районе мне вполне хватит, — согласился он.

— Но речь идет всего-навсего о предполагаемой ситуации. — Я счел себя обязанным охладить его энтузиазм.

— Да замолчи ты! Оставь мне только твои последние слова. Не разрушай магию момента! Не отнимай горючее у машины моих мечтаний, его теперь хватит на несколько дней, а то и недель! Как я буду представлять себе физиономию директора того супермаркета, толпы людей, выстраивающихся в очередь возле нашего магазина, чтобы увидеть тебя и получить твой драгоценный автограф! Я буду угощать их кофе с пирожными, чтобы они слегка успокоились. Они наконец поймут разницу между мастером, влюбленным в литературу, и всеядным торгашом, помешанным на прибыли. Боже мой, голова кипит от всевозможных мыслей! — ликовал мсье Гилель.

Он возбужденно прошелся взад-вперед и вновь подошел ко мне. Лицо его стало вдруг суровым и решительным.

— Вы должны начать писать, молодой человек, — бросил он мне с упреком в голосе, внезапно перейдя на величественное «вы». — Вы не вправе закапывать в землю свой талант!

Через две недели после знакомства с Лучиани я уже входила в их дом с намерением приступить к работе.

Клод, ожидавший меня у двери, приветливо улыбнулся.

— Очень рад вас видеть! — воскликнул он.

Затем он наклонился к моему уху и доверительно прошептал:

— Мсье Лучиани тоже очень рад.

— Спасибо.

— Вы пришли чуть раньше, — заметил он, взглянув на стенные часы возле входной двери.

— Я часто прихожу пораньше.

— Тем лучше, — с воодушевлением откликнулся он. — У нас будет возможность немного поболтать. Серена сейчас с отцом. Мне рекомендовано проводить вас к ней ровно в девять. Не желаете выпить чего-нибудь горячего? И у меня есть замечательные свежие булочки.

Я уже позавтракала дома, но не хотела обижать его отказом.

Кухня была как в лучшем ресторане. Просторная, оборудованная по последнему слову техники, сияющая чистотой, она казалась совершенно новой, будто ее никогда не использовали.

— Когда-то у мсье Лучиани постоянно бывали гости, — со вздохом поведал мне Клод. — А сейчас мы используем только малую часть помещения.

Он предложил мне сесть за стол.

— Чай? Кофе? Горячий шоколад?

— Чай, пожалуйста, — ответила я.

— С мятой? — спросил он, явно надеясь, что я не откажусь.

— Да, прекрасно, благодарю.

— Это мой любимый чай. Я прожил несколько лет в Марокко и научился искусству заваривать чай с мятой.

Он сорвал несколько веточек с кустика мяты в горшке на окне, промыл их, снял с полки изящный серебряный чайник в восточном стиле.

— Вы давно работаете на мсье Лучиани?

— Пришел за год до того, как родилась Серена.

— Вы оставались верны ему столько лет? — удивилась я.

— Мсье Лучиани хороший человек. И дом мне нравится.

— Вы здесь живете?

— Да, у меня неплохая квартирка в правом крыле дома.

— Вы женаты?

— Да. Но у меня нет детей. Мы с женой слишком долго выжидали, и, когда наконец решились, было уже поздно.

— А кто здесь еще живет?

— Джеральдина, кухарка. Я вас познакомлю.

Он бросил горсть чая в чайник, положил туда же листики мяты, две столовые ложки сахарной пудры и залил кипятком.