— Что за опыт?

— Нынче стало модным щегольнуть родовитостью. — Антонов скептически усмехнулся. — На очередной тусовке или в интервью помянуть прадеда — князя. Состоять в дворянском собрании. Кое-кто занимается мифотворчеством. Я знаком с писателем, у которого отец был счетоводом, а дед мелким купчиком. Теперь первый превратился в крупного историка, второй — в князя.

— Спрос рождает предложение. Появились конторы, которые разыщут ваших предков со времен татарского нашествия

— Вы, наверное, спросите, почему я не обратился в подобную фирму? Хотел иметь верного человека, который работал бы только на меня.

— И Стольникова оказалась именно таким человеком?

Антонов неожиданно покраснел и, почувствовав это, рассердился. Но это проявилось только в том, что из голоса исчезли доверительные нотки. Тон стал подчеркнуто вежливым.

— Да! Эта девушка меня полностью устраивала. Серьезная, сдержанная Слава Богу! Саша снял камень с моей души! Как вам удалось его разговорить? — Он на секунду замолк, словно раздумывал, не слишком ли разоткровенничался перед гостем. Перед гостем, который только что был нанят на службу. Наверное, решил, что «слишком», и закончил энергичным:

— Вот так!

Это «вот так» прозвучало с мальчишеским вызовом.

Фризе решил — пора сматываться. Но не мог не задать своему только что обретенному клиенту еще один вопрос:

— И Стольникова, и Павлов разыскивали в архивах документы о ваших предках. Одной угрожали, другой убит. В вашей биографии, в материалах о ваших предках ничего не могло быть «взрывоопасного»?

— Владимир Петрович, вы же юрист! Помните: «после этого не значит поэтому»? Я ничего не переврал?

— Нет.

— Согласен, работа в архиве— хороший повод порасспрашивать о Павлове тех, с кем он провел свои последние дни. Даже часы. Но думать о том, что его убийство как-то связано со мной?! С моей работой? Можете не беспокоиться — в ней нет ничего криминального! Ни одного события, знакомство с которым грозило бы людям смертью. — Голос Антонова опять стал спокойным и ровным. Но ледышки в глазах не растаяли. — Кстати, я еще не удостоился чести попасть в архивы.

— Ошибаетесь.

— Вот как?

— Всю жизнь вы где-то работали, заполняли анкеты, писали статьи и автобиографии, на вас составляли объективки.

— И доносы.

— Наверное, и доносы, — согласился Фризе. — Вы присутствовали на заседаниях и советах. И каждые пять лет учреждение, в котором вы служили, сдавало документы в архив. Их заставляли это делать.

— Я как-то не принял это в расчет. Но люди, которых я нанял, искали материалы, относящиеся не ко мне, а к моим предкам.

Фризе не раз уже слышал такие фразы, как «я нанял», «я уволил», «я отказался платить». Почти привык к ним. Но всякий раз, слыша их, огорчался. Испытывал чувство досады. Знал: еще годик-два — и это чувстве пройдет. Но пока никак не мог от него отделаться.

— Ваши предки были людьми заметными?

— По отцовской линии — все священнослужители. Последнего священника в роду, моего деда, в тридцатом году арестовали. Состряпали целое дело «истинно православных». Судили. Некоторые подробности, о которых я не подозревал, успел раскопать Леонид. Я знал лишь о том, что дед был арестован, выслан. И умер в ссылке…

Банкировские предки Владимира не интересовали. Но хочешь не хочешь ему предстояло познакомиться с ними в архиве. Чтобы войти в доверие к людям, с которыми общался Леонид Павлов. И ради этого изображать старательного исследователя пожелтевших манускриптов.

Поэтому Фризе довольно бесцеремонно прервал хозяина кабинета:

— Виктор Сергеевич, с этой минуты я начинаю отрабатывать свой гонорар. Времени упущено много. Поэтому — к делу.

— Слушаю вас. — Банкир насупился. Наверное, не привык к тому, что-бы его прерывали.

— Мне понадобится от вас доверенность для работы в архиве… — Фризе перечислил необходимые документы.

Через пятнадцать минут он уже вышел из банка, вооруженный до зубов справками, требованиями, запросами. Бумажками, без которых ни один опытный штурман не отправится в плавание по морям бюрократии.

Фризе чувствовал себя крошечным муравьем, которому надо поспеть добраться до своего муравейника. Контрольный срок — закат солнца. Лес незнаком и враждебен. Неизвестно, в какую сторону двигаться.