В самом общем виде суть дела можно выразить, сказав, что крипке — анская апостериорная необходимость никоим образом не делает какие-либо логически возможные миры невозможными. Она просто говорит нам о том, что некоторым из этих миров дается неверное описание, когда мы применяем термины в соответствии с их первичными интенсионалами, а не в соответствии с более уместными вторичными интенсионалами. Кто-нибудь мог бы априори счесть возможным, что вода есть не Н2O, a XYZ. Представляя это, он воображает что-то вроде мира, в котором XYZ является жидкостью, заполняющей океаны и озера. Анализ Крипке, однако, показывает, что в силу особенностей актуального мира мы неверно описываем тот мир, говоря, что XYZ является в нем водой, поскольку мы описываем его с использованием первичного интенсионала, а не более уместного вторичного интенсионала. Строго говоря, это мир, в котором XYZ является водянистой материей. Данные соображения не могут показать невозможность этого кажущегося возможным мира; они просто показывают нам то, каким образом надо правильно описывать этот мир.

Как мы видели в главе 2, крипкеанские соображения демонстрируют нам, что вторичный интенсионал Fa : W —>R иногда отличается от первичного интенсионала f: W*—>R. Это накладывает некоторые апостериорные ограничения на условия применения понятий, однако релевантное пространство миров совершенно не меняется; единственное различие аргументов двух функций касается местоположения центра. Поэтому, хотя возможность утверждений и может допускать разделение на два вида, существует только один релевантный вид возможности миров.

Из этого следует, что если можно представить мир, физически идентичный нашему, но такой, в котором отсутствуют какие-то позитивные характеристики нашего мира, то никакие рассуждения о десигнации терминов, таких как «сознание», не смогут исключить метафизической возможности этого мира. Мы можем просто забыть о семантике этих терминов и отметить, что в соответствующем возможном мире явным образом что-то отсутствует — неважно, называем ли мы это «сознанием». Крипкеанские соображения в лучшем случае могли бы говорить нам о том, как уместнее всего было бы описывать этот мир и его соответствующие черты, но они не могут повлиять на его возможность; и одной лишь возможности такого мира, вне зависимости от его описания, достаточно для того, чтобы аргумент в пользу дуализма достиг своей цели.

Для уклонения от дуализма можно было бы использовать апостериорную необходимость и иначе. Можно было бы попытаться доказать, что при утверждении о физической идентичности зомбийного мира нашему мы неверно описываем его. Так же как мир XYZ кажется содержащим воду, но в действительности не содержит ее, зомбийный мир кажется физически идентичным нашему, но не является таковым. Это может звучать странно, но данный тезис можно пояснить. Оппонент мог бы заявить, что некоторые свойства, существенные для физического устроения мира, недоступны для физического исследования. Представляя «физически идентичный» мир, на деле мы представляем мир, идентичный лишь с позиции физических изысканий, но отличающийся в плане недоступных сущностных свойств, которые вместе с тем гарантируют наличие сознания.

Дело, к примеру, могло бы обстоять так, что для того чтобы нечто могло считаться электроном в контрфактическом мире, было бы недостаточно того, что это нечто каузально соотносится с другими физическими сущностями так же, как и электрон. Для этого могла бы также требоваться и скрытая сущность электронности. Согласно этому представлению, понятие электрона есть нечто вроде «dthat (сущность, играющая роль электрона)». Референция к электронам фиксируется внешней характеристикой, но затем обретает жесткость таким образом, что в контрфактических мирах отбираются сущности с той же самой внутренней природой независимо от того, играют ли они там надлежащую роль, и поэтому сущности, которые играют такую роль в подобных мирах, считаются электронами лишь в том случае, если они наделены соответствующей внутренней природой. То же самое могло бы оказаться верным для таких свойств, как масса, которую можно было бы истолковать как «dthat (сущность, играющая роль массы»). Сущностная природа электронов или массы была бы в таком случае скрытой от физической теории, лишь внешним образом характеризующей электроны и массу. И тогда релевантные сущностные свойства могли бы оказаться феноменальными или протофеноменальными, а их реализация могла бы гарантировать существование сознания в нашем мире.

Если бы дело действительно обстояло таким образом, представляемый нами зомбийный мир был бы лишен этих скрытых сущностных свойств и поэтому был бы физически не идентичен нашему миру. Зомбийный мир не отличался бы от нашего при его оценке сообразно первичным интенсионалам физических предикатов, применяемым на основе внешних отношений, но отличался бы от него при его оценке сообразно вторичным интенсионалам, предполагающим отсылку к скрытой сущности. В такой ситуации сознательный опыт все же мог бы оказываться «метафизически» супервентным на физических свойствах. (Очень близкий аргумент выдвигает Максвелл (Maxwell 1978), и он также вытекает из подхода Локвуда (Lockwood 1989). Согласно Максвеллу, главная идея состоит в том, что, хотя мы и не можем нейтрально проанализировать феноменальные понятия так, чтобы они указывали на лежащие в их основе физические свойства, мы можем нейтрально проанализировать физические понятия так, что они могли бы указывать на лежащие в их основе феноменальные свойства [86] .)

Это возражение во многих отношениях более интересно, чем предыдущее. Конечно, оно опирается на спекулятивную метафизику, но это не мешает ему быть когерентным. Более предметным ответом было бы замечание, что оно опирается на неверное представление о семантике физических терминов. Можно было бы попробовать доказать, что применение физических предикатов даже апостериори основывается на внешних отношениях между физическими сущностями независимо от каких-либо скрытых свойств. Это чисто концептуальный вопрос: если электроны в нашем мире наделены скрытыми протофеноменальными свойствами, стали бы мы называть идентичную в иных отношениях контрфактическую сущность, лишенную подобных свойств, электроном? Думаю, да. Референция к электронам не только фиксируется ролью, играемой электронами в теории; само понятие электрона определяется этой ролью, детерминирующей применение этого понятия во всех мирах. Понятие электрона, имеющего все внешние свойства, актуально присущие протонам, не кажется когерентным, как и представление о том, что в каком-то мире масса играет роль, которую в нашем мире реально играет заряд. Сформулированная выше семантическая концепция предсказывает когерентность подобных представлений и поэтому неверно характеризует данные понятия.

Семантические интуиции могут разниться, но, как обычно, можно дать и такой ответ, который окажется глубже семантических интуиций. Даже если мы допустим, что какие-то скрытые свойства могли бы конституировать физические свойства, различие между этим воззрением и отстаивавшейся мной позицией дуализма свойств будет незначительным. По-прежнему будет верно, что мир наделен феноменальными свойствами, не фиксируемыми свойствами, которые открывает физика. Удостоверившись в том, что с позиции наших физических теорий некий мир идентичен нашему, Бог должен был затратить дополнительные усилия, чтобы сделать такой мир полностью идентичным нашему. Дуализм «физических» и «нефизических» свойств заменяется в этой концепции дуализмом «доступных» и «скрытых» физических свойств, но суть при этом не меняется.