Платные палаты на этом закончились. Следующая, четвертая, уже общая, рассчитана на пять человек, мужская. Из всех удобств только вечно журчащий растрескавшийся унитаз да капающий кран с горячей-холодной водой. Открыв скрипучую рассохшуюся дверь и войдя внутрь, немедленно почувствовал ту пропасть, что разделяла платные палаты и палаты для остальных граждан, не имеющих возможности побаловать себя платной медициной.

По глазам хлестко резанул спертый, удивительно вонючий и неистребимый воздух. Он состоял из запаха давно не мытых, подверженных гниению тел, кала, мочи, крови и давно истлевших матрацев, пропитанных человеческими экскрементами. В палате обитало восемь человек. За троими лежачими ухаживали их родственники. Они обретались рядом на дополнительных кушетках.

– Добрый день! – энергично поприветствовал всех, войдя в палату. – Жалобы есть?

– Есть! Есть! Разумеется, есть! – неожиданно донеслось со всех сторон.

– Доктор, уделите нам, пожалуйста время, если можно, – приподнялась с кушетки еще не старая, но уже полностью седая маленькая женщина в потертом синем трико и с печальным лицом.

– Всех выслушаю! Все, что от меня зависит, постараюсь сделать! – заверил я окружающих и подошел к грустной даме.

– Вы понимаете, Дмитрий Андреевич, мой сын Саша Павлов лежит у вас на отделении вторую неделю. Все это время он температурит, его два раза оперировали. А мы даже не знаем, какой у него диагноз и чем лечат. Может, вы нам объясните, что у нас?

– Странно, человек находится в больнице. Его два раза оперируют, а вы не знаете, с чем?

– В том то и дело, что нет.

– А как вы давали согласие на операцию? У нас без него никого не имеют права взять на операционный стол. Если больной без сознания и у него в данный момент нет поблизости родственников, то создается комиссия из трех врачей. Это, как правило, два оперирующих хирурга и анестезиолог, они коллегиально принимают решение. У вас так решали оперировать? Вас не поставили в известность?

– Нет, ну что вы! Конечно же, мы дали согласие сами. У Сашеньки болел живот, его вначале лечили капельницами и уколами. А ему делалось все хуже. Вот неделю назад предложили одну операцию. Мы согласились. А три дня назад сделали вторую. Но тогда меня не было, без моего согласия оперировали.

– Вас как звать?

– Вера Игоревна Павлова, – представилась рано поседевшая женщина.

– Очень приятно, Вера Игоревна, а вашему Сашеньке, простите, сколько годиков?

– Сашеньке 36 лет. Он на свой день рождения перебрал, после него и в больницу попал.

– Ну, как дела, Саша? – обратился я к огромному небритому детине, заполнившему собой все пространство ближайшей кровати. Наклейка на ране пропитана зеленоватым гноем, из живота торчит множество разнокалиберных трубок, по которым истекает гной и желчь.

– Нормально! – пробасил Сашенька. – Слабость. И жрать охота!

– Тебе нельзя, маленький! Нельзя! – соскочила со своего места Вера Игоревна.

– Я сейчас не готов ответить, что с вашим сыном. Почитаю историю болезни, вернусь и все расскажу.

– Спасибо, доктор! – На глазах матери навернулись капельки слез.

– Ну-ну, не стоит! Утаивать ничего не стану! У нас сейчас пациенту все можно сообщать о его здоровье.

– А я тоже не знаю, что со мной! – донеслось сзади.

– И я не в курсе, чего там со мной делают! И я! И я!

Вот те на! Вся палата не знает, от чего лечится, хотя всех оперировали, судя по повязкам. Абсурд какой-то! Ладно, один дурак попался и не понял, что ему лечащий врач объяснил. Такие случаи в моей практике бывали. Такое допускаю. Но чтоб вся палата не была в курсе, чем их тут пользуют? Ну, бред!

– Хорошо, хорошо! – заверил я пациентов четвертой палаты. – Ознакомлюсь с вашими историями болезни и с каждым персонально побеседую. Хотя это и не входит в обязанность дежурного врача. Для этого у вас лечащий врач имеется!

– Да, лечащий! – недовольно буркнул желчный мужчина в домашней пижаме, лежащий возле входа. – Я тут уже пять дней лежу и не знаю до сих пор, кто мой лечащий врач!

– Как так не знаете? Кто-то же к вам в палату утром приходит, спрашивает о жалобах, интересуется самочувствием, живот мнет, повязки меняет. Кто?

– Да кто его разберет! – вспыхнул обладатель домашней пижамы. – Утром толпа каких-то в белых халатах бегом пробежится, пальцем в живот ткнут, спросят: «Как дела?» – и убегать. И то по большей части студенты.

– А перевязки кто делает?

– Кто-кто… Медсестра Элеонора Семеновна! Золотая женщина!

– Правду Григорьич говорит! – подхватил разговор маленький вертлявый человек средних лет с полностью заклеенным окровавленной салфеткой животом, с толстой силиконовой трубкой слева, заканчивающейся в бутылке из-под растворов.