— Мой последний начальник как раз упрекал меня в недостаточности воображения, — усмехнулся Хьюсон.

Директор тоже улыбнулся.

— Ну что ж, подождите немного. Я думаю, что посетители уже разошлись. Я сейчас распоряжусь, чтобы манекены в том отделе не закрывали на эту ночь чехлами. Кроме того, я скажу ночным сторожам, что вы там останетесь до утра. После этого я сам провожу вас в «Логово убийц».

Он снял трубку, отдал свои распоряжения, после чего обратился к Хьюсону:

— К сожалению, я вам должен поставить одно условие: вы не должны курить в течение ночи. Причины для этого есть, я в них не буду вдаваться. Теперь я могу вас провести на место.

Директор повел Хьюсона по опустевшим залам музея. Они прошли несколько отделов, где рабочие надевали чехлы на восковые фигуры. Получили свои белые саваны короли и королевы Англии, генералы и государственные деятели, знаменитости прошлых времен и современности, благодетели и злодеи, словом, все, кто был достоин таким образом сохраниться в памяти потомков.

В одном из залов директор остановил сторожа и велел поставить кресло в «Логово убийц».

— Это все, что мы можем вам предложить, — повернулся он к Хьюсону. — Может быть, вам удастся заснуть на часок. — Он открыл небольшую дверь, и они стали опускаться по узенькой каменной лестнице. Было неприятное ощущение, что они спускаются в подземелье мрачной башни средневекового замка. Вдоль подвального коридора стояли кое-где экспонаты, создающие предварительное настроение. Это были приспособления для пыток инквизиции: станки, щипцы, клещи, тиски — все атрибуты этой жестокой эпохи. Коридор вел к заветному «Логову убийц».

Помещение это имело неправильную геометрическую фигуру. Потолок был сводчатый. Освещение было скупое: свет исходил от электрических лампочек в колпаках из матового стекла. Все было хорошо продумано: эта комната должна сразу настраивать посетителя на мистический, таинственный и тревожный лад. В этой комнате трудно было разговаривать громко, голоса сами собой понижались и становились испуганными. Даже воздух в этом помещении был какой-то застойный, мрачный.

Убийцы, вылепленные из воска, были расставлены на невысоких цоколях, снабженных номерами. В этой компании убийц недавние деятели злодейского промысла соседствовали со знаменитостями давних времен. На одном цоколе застыла мрачная фигура Тюртеля, — убившего некогда Вейера, он как бы вспоминал подробности своего подвига. Поодаль от него стоял презренный убийца-сноб Лефруа, убивавший знатных людей из зависти к их благородству. Хорошее впечатление производила сидящая фигура леди Томсон, сладострастно убивавшей своих любовников и окончившей жизнь на виселице. Чарльз Пис отличался тем от остальных, что был откровенным злодеем, во всем его облике зверство, злоба, жестокость являлись без малейшего намека на сокрытие этих качеств. В промежутке между фигурами мадам Диер и Патрика Магона размещались совсем недавно изготовленные экспонаты: Браун и какой-то красивый злодей, незнакомый Хьюсону. Иногда сам директор обращал внимание журналиста на какую-либо из восковых фигур.

— Вот Криппен, думаю, что вы его узнали. Ничтожество, плюгавый человечишко, не способный, как может показаться, обидеть муху. А вот вам Армстронг, он похож на честного деревенского мужика; смотрите, какое добродушное лицо, вы согласны со мной? А это старик Вакьер, его ни с кем не спутаешь, только у него одного такая густая борода, и, естественно, что…

— Простите, а кто это вот там? — спросил Хьюсон, указывая пальцем.

— Ах, этот? Я как раз о нем хотел вам рассказать. Идите сюда, рассмотрите его повнимательнее. Это наша гордость! Это единственный герой из всей компании, которому удалось избежать виселицы.

Манекен, которым заинтересовался Хьюсон, изображал небольшого, изящного человечка, не выше полутора метров ростом. У него были аккуратные усики из воска, очки в тяжелой оправе. На нем было пальто-балахон. Он напоминал француза, каким представителя этой нации любят изображать английские карикатуристы. Хьюсон не мог бы объяснить, чем привлекло его внимание это ласковое лицо, почему оно в нем вызвало сильнейшее отвращение. Осмотрев фигуру, Хьюсон отступил на шаг от нее и даже в присутствии директора ему было бы трудно заставить себя взглянуть на нее еще раз.

— Так, кто же это все-таки? — спросил он тихо.

— Это доктор Бурдэт, — ответил директор.

Хьюсон вопросительно посмотрел в глаза директору.

— Я, кажется, слышал это имя, но не припомню, при каких обстоятельствах.

Директор улыбнулся:

— Вы бы сразу вспомнили, если бы были французом. Долгое время он наводил ужас на весь Париж. Днем это был порядочный господин, заботливо лечивший своих пациентов. Ночью на него находило, и он перерезал им горло. Он убивал, повинуясь страстному желанию убивать. Ему даже не требовалось разнообразия в этом наслаждении, он всегда убивал одинаково — при помощи бритвы. Он работал к тому же очень чисто и лишь недавно допустил оплошность, позволившую полиции взять его след. Когда происходит одна оплошность, за ней неминуемо следует и другая, и теперь полиция убедилась, что имеет дело с французским вариантом Джека-Потрошителя.

Не меньше дюжины совершенных им злодейств были достаточны, чтобы отправить этого преступника на эшафот или в дом для умалишенных. Впрочем, наш приятель оказался умнее полицейских, когда он почувствовал, что сети преследователей опасно приближаются к нему, он вдруг исчез, таинственно исчез, и теперь полицейские во всем мире ищут его, и пока не могут найти. Есть предположение, что он покончил с собой, но тогда где же его труп? После его исчезновения было совершено одно-два преступления того же характера, но это не поколебало версию о его самоубийстве. Новые преступления, как полагают криминальные эксперты, — дело его подражателя. Заметьте этот интересный факт — знаменитые убийцы постоянно порождают подражателей.