— Она не в коме, она просто спит…

— Это я сейчас знаю, что она просто спит, а еще десять минут назад думал, что она в коме! — Вовка посмотрел на него долгим взглядом, наверное, примерялся к другому уху. Макс едва удержался, чтобы не прикрыть ухо свободной рукой.

— Пойдем. — Муж сестры сунул руки в карманы хирургической робы, от греха подальше.

— Куда?

— В ординаторскую, потолкуем.

Они сидели в насквозь прокуренной ординаторской, перед Максом стояла полная кружка медицинского спирта. С каждой минутой она казалась ему все более и более желанной.

— Так это все из-за той девчонки, твоей домработницы? — Вовка, который на протяжении Максового рассказа раз пять звонил в реанимацию и справлялся о здоровье Анюты и «той дурынды с огнестрелом», наконец выпустил пар и малость успокоился.

Макс молча кивнул.

— А Анютку мою, значит, в заложницы? А ты, значит, с шашкой наголо — в стан врага?

— Без шашки, — мрачно уточнил Макс и сделал большой глоток из кружки. От пережитого он даже вкуса спирта не почувствовал, только ощутил тепло в желудке, да и то не сразу.

— А что ж мне не позвонил? — Вовка посмотрел на часы, плеснул и себе спирта.

— А что бы ты сделал? — вопросом на вопрос ответил Макс. — Я дяде Феде позвонил, генералу ФСБ, между прочим… И Анюта со мной по телефону разговаривала. Я сказал, что, пока ее голоса не услышу, пальцем не шевельну. Вовка, они с ней ничего не сделали, ну, ты понимаешь… — Макс тяжело вздохнул, опрокинул в себя остатки спирта.

— Если бы они с ней что-нибудь сделали, — с угрозой в голосе сказал Вовка, — ты бы отбитым ухом не отделался!

Макс потрогал опухшее, оттопыренное ухо, поморщился.

— Надо было сразу лед приложить, а теперь уже ничего не поможет. Так и будешь неделю ходить уродом лопоухим, — мстительно сказал Вовка.

— Неделю?! — делано ужаснулся Макс. Кажется, спирт начинал действовать, тело стало теплым и приятно расслабленным.

— Могу по второму уху съездить, для симметрии, — предложил Вовка.

Он бы, наверное, и съездил, если бы в ординаторской не зазвонил телефон.

— Пошли, — сказал он, — Анютка в себя пришла.

Анюта была еще немного заторможенной, но уже вполне вменяемой. Она даже улыбнуться смогла, когда они вошли в ее палату.

Макс с опаской, по большой дуге, обошел штатив с капельницей, присел на краешек Анютиной кровати, с виноватой улыбкой погладил сестру по руке.

— Ань, прости меня.

— Да ладно. — Она махнула свободной от капельницы рукой. — Все же позади. И вообще, мне тут сказали, что я пропустила самое интересное. Вовка, как дети? — Она перевела взгляд на мужа.

— Все нормально, они ничего не знают.

— А родители?

— А родителям мы еще не… — договорить он не успел, зазвонил Максов мобильный.

— Это мама, — испуганно сказал он и посмотрел на сестру.

— Дай мне, — потребовала она.

Макс послушно протянул мобильник.

— Алло, — неожиданно бодрым голосом сказала Анюта. — Мам, это не Максим, это я. Да ничего не случилось, с чего ты взяла? Ну забыла я телефон, с кем не бывает? Почему мой мобильник не отвечает?.. — Она бросила требовательный взгляд на Макса.

— Разрядился, — прошептал тот одними губами.

— Мам, он разрядился, а подзарядка дома осталась. Что? Почему я с Максимом? — Анюта поморщилась, глянула на его отбитое ухо, сказала торопливо: — Мам, ты только не волнуйся, на Максима хулиганы напали и немножко его отлупили.

Макс застонал.

— Да ты не волнуйся, мамочка, — Анюта погрозила ему кулаком, — ничего страшного не случилось. По уху ему съездили, вот и все. А голова цела, и все остальное тоже. Только ухо распухло. Вовка его уже осмотрел, сказал, что до свадьбы заживет… Ну, не знаю, когда у него свадьба… Мама, да все с ним в порядке, ничего мы от вас не скрываем. Ну хочешь, я ему трубку дам? — Анюта состроила страшную рожу, протянула мобильник Максу.

Макс, на которого спирт наконец подействовал в полной мере и даже сверх того, страдальчески поморщился.

С грехом пополам ему удалось успокоить маму, отговорить ее ехать к нему, лечить отбитое ухо. Он даже удивился своему красноречию и дару убеждения.

— Горазд ты брехать, — беззлобно сказал Вовка, когда Максим отключил телефон. — Анюта, он всегда был таким вруном?

— Сколько его помню, — сестра слабо улыбнулась.

Максу вдруг стало так хорошо, что он великодушно решил пропустить мимо ушей этот очевидный поклеп.