Со стоном, больше напоминающим рычание, я снова протопала в прихожую.

– Кто там? – в очередной раз обратилась я в пространство, от которого была отгорожена крепкой дубовой дверью. Крепкой, но, как теперь выяснилось, неспособной уберечь от многих неприятностей.

– Абигайль, это я! Открывай скорее! Мне нужна твоя помощь! – донеслось снаружи.

Люк ошибся: на этот раз голос был женский. Хотя лучше бы он был мужской… Пожалуй, сейчас я даже предпочла бы появление у себя в доме сексуального маньяка. Но, увы, на такое везение поздно было надеяться. Соседка просочилась в прихожую практически моментально, несмотря на то что дверь я приоткрыла всего лишь на узенькую щелку.

– Что тебе нужно, Лукреция? – хмуро спросила я. – Неужели это не может подождать до завтра?

– Мне это… Нет, подождать не может, – заявила соседка, стреляя глазами в сторону гостиной. – Ты не могла бы одолжить мне соли? Четверть стакана, не больше. А то я собралась испечь пирог, гляжу – а соли-то в доме нет!

– Пирог? В три часа ночи? – фыркнула я.

Право слово, могла бы выдумать что-нибудь поубедительнее!

– А что? – с вызовом спросила Лукреция. – Ты разве не знаешь, что у меня бессонница?

И она решительно устремилась в гостиную.

– Эй, кухня налево! – безуспешно попыталась остановить ее я.

Но соседка уже покинула прихожую и теперь окидывала комнату жадным взглядом. Лицо ее становилось все более красным, а глаза – все более круглыми. В сущности пред взором Лукреции предстала именно та картина, какую она и ожидала увидеть у меня в доме. Распутство и разврат в самом худшем своем проявлении. Ванна с водой и маслами, помятое полотенце, мужская одежда на полу, небрежно одетый брюнет с обнаженными щиколотками и запястьями на кровати, небрежно одетый блондин, полуукрытый одеялом, на кушетке, еще один блондин в кресле, пока одетый, но это дело наживное…

Пока Лукреция медленно соображала, как бы лучше на такое отреагировать, Люк, которому уже доводилось встречать мою соседку, мило ей улыбнулся.

– Здравствуйте, госпожа Лукреция, не хотите ли к нам присоединиться? – проникновенно спросил он, постукивая ладонью по кушетке рядом с собой. – Мы могли бы обсудить рецепты приготовляемых по ночам пирогов.

Раскрасневшись так, будто ей только что сделали неприличное предложение – ага, размечталась! – Лукреция стрелой вылетела из дома, по дороге возмущенно бормоча, что ноги ее больше не будет в этом притоне. Ах, если бы!

– Вот ведь мерзавка! – в сердцах воскликнула я, едва за соседкой захлопнулась дверь. – Теперь еще и ославит меня на всю улицу.

И главное, пострадаю ни за что, вот что обидно! Ни с одним из присутствующих за весь вечер даже не поцеловалась!

– Ничего, берусь сделать так, что не ославит, – вызвался Люк. – В качестве платы за предоставленное убежище. Но только мне понадобится напарник. Ты не подходишь, – заявил он, указав на Кентона. – Остается Норман. Берешься? – осведомился он. – А взамен Абигайль вернет все твои вещи.

– Я и так верну его вещи, – пробурчала я. – Нужны они мне больно.

– Ну, значит, посодействуешь ему в поиске временного жилья, – пожал плечами Люк. – Годится?

Возражать Норман, к моему удивлению, не стал. Впрочем, возможно, не так это было и странно: за те полгода, что он здесь прожил, Лукреция и его успела достать до самых печенок. Так что Норман был не прочь посодействовать Люку в этой конкретной авантюре.

– Когда, говоришь, ваши соседи высыпают на улицу со своими собачками? – спросил меня Люк.

– В половине восьмого.

– Значит, впереди четыре часа сна. И лично я не собираюсь терять из них ни одной минуты, – заявил газетчик, укладываясь на кушетку и накрываясь одеялом с головой.

Мы поспешили последовать его примеру. Бедняге Норману пришлось-таки устроиться в кресле.

Спектакль начался утром, когда многочисленные соседи действительно высыпали на улицу, кто чтобы прогуляться с собакой, а кто и просто подышать свежим воздухом. В спальню Лукреции, расположенную на втором этаже ее дома, Люк с Норманом забрались заранее, использовав для этой цели мой балкон. Дома были расположены очень близко один к другому, так что большого труда это не составило.

Нет-нет, беспокоиться за честь Лукреции не стоило. Правда, сначала у Люка возникла идея, согласно которой они с Норманом, пробравшись в спальню через окно, должны были улечься с двух сторон от спящей соседки. А затем разбудили бы ее душевным: «Доброе утро, любимая!» – произнесенным в оба уха. Но в конечном счете от этой идеи все же пришлось отказаться. Всех смущало одно маловероятное, но все же возможное развитие событий, при котором соседка бы не испугалась, а, напротив, обрадовалась. И что тогда прикажете делать? И Люк, и Норман от права постоять за честь мужского пола отказались наотрез. Первый пытался переубедить второго, даже предлагал лично сшить ему еще несколько костюмов, таких же красивых, как нынешние, но тот так и не согласился. В итоге план видоизменили.