Вырвав из блокнота листок, Павлов нацарапал огрызком карандаша:

— Давай, Калинин, неси быстрее комбату.

Калинин скрылся за дверью, и тотчас же совсем близко поднялась сильнейшая стрельба. Она шла где-то рядом, и пули еще чаще стали шлепаться о стены дома.

Сжалось сердце. Неужели Калинин погиб? А ведь все шло так хорошо!

Кто же доставит в батальон донесение? Послать второго человека? И весь этот дом-громаду оборонять втроем?..

Но долго раздумывать не пришлось.

— Идут! — раздался тревожный голос Александрова, наблюдавшего из окон второго этажа.

На площади появились темные фигуры. Их из окна хорошо видно.

Это ползли, плотно прижимаясь к земле, фашисты. Наконец-то они разобрались, что упустили ничейный дом, и теперь решили возместить утрату. Вражеские солдаты подползают медленно, с длительными передышками. При свете луны их даже можно пересчитать — десятка полтора, не меньше.

Александров и Глущенко заняли позиции на первом этаже у окон, выходивших на площадь. Оконные проемы быстро превращены в подобие амбразур. Для этого пригодилось все, что попало под руку: и батарея центрального отопления, валявшаяся посреди комнаты, и книги — их здесь много.

Не с легким сердцем два бойца закладывали окна томами Большой Советской Энциклопедии и собраниями сочинений Горького.

Не с легким сердцем смотрел на эту амбразуру и помогавший им сержант Павлов. Правда, не так уж много книг прочел он на своем веку. Но (все прочитанное даже в детстве крепко засело у него в голове. Уж если он что запоминал, так на всю жизнь! Случалось, в часы отдыха глядел он в выцветшее от летней жары высокое небо, где виднелось только одинокое облачко, и ему вспоминались стихи, заученные в давнюю школьную пору:

А когда дивизия стояла еще на левом берегу Волги, усталый после учения, задумывался он иногда, глядя на выжженную, вытоптанную солдатскими сапогами, прибитую колесами машин и орудий заволжскую степь, и припоминалась ему другая степь — цветущая и тихая, о которой такими необыкновенными словами рассказал душевный писатель Чехов.

Да, хороша родная земля и хорошие книги написаны о ней, но сейчас недосуг их читать. Сейчас — ничего не поделаешь — надо укрываться за ними, чтобы вести смертный бой с врагом…

Оставляя двух бойцов у импровизированных амбразур, Павлов распорядился:

— Мы будем на втором этаже. Как услышите, что открываем огонь, так сразу и начинайте…

Черноголова, охранявшего вход, Павлов на время снял с поста. Правда, тут тоже неспокойно. И хотя оставлять вход без охраны опасно, все же пришлось рискнуть. На втором этаже боец нужнее.

Времени на то, чтоб превратить в амбразуры еще одно окно, больше нет. Со второго этажа хорошо видно, как вражеские солдаты приближаются. Они медленно ползут по площади.

Вот они отрываются от земли. Пригнувшись, с автоматами наперевес, ускоряя шаг, подходят все ближе…

Пора! Заговорили автоматы со второго этажа. Моментально подали свой голос и два остальных.

После секундного замешательства фашисты залегли. Прошло еще не» много времени — и они (повернули назад, оттаскивая убитых.

Наступило затишье. Правда, стрельба в ту сталинградскую ночь — артиллерийская, минометная, пулеметная — не стихала ни на миг. Но на площади, перед домом, враг больше не появлялся, а это и есть «затишье»…

На рассвете Павлов — в который раз — обходил этажи. Внизу его встретил озабоченный Глущенко.

— Товарищ сержант, там хтось стенку ломае та й клыче…

Действительно, за стеной раздавались сильные удары и слышен был приглушенный голос. Похоже, кто-то звал: «Павлов! Павлов!» Больше ничего в этом кромешном аду не разобрать.

— Никак там Калинин? — догадался Глущенко.

Высунуться наружу — неразумно. Ни за что ни про что подстрелят. Стали перекликаться. Глущенко не ошибся: там, в соседнем первом подъезде и в самом деле был Калинин. Он долбил ломом капитальную стену, разделявшую две секции дома. Долбил упорно, бея передышки добрый час, пока наконец ему не удалось пролезть через пролом к своим.

А произошло вот что. Получив листок с донесением, Калинин выбрался на улицу, стал ползти к мельнице, но сразу же попал под сильнейший обстрел. А при такой перепалке полтораста метров живым не доползешь. Решив переждать, пока огонь хоть немного утихнет, Калинин укрылся в подъезде. Но всю ночь стрельба не прекращалась, а утром и вовсе нельзя было выйти наружу. И вот он нашел такой способ присоединиться к своим — проломил стену. Лом ему в один момент отыскал Тимка, старый знакомый из подвала.