— Я знаю врага. У меня было время все обдумать.

Ее лицо приняло задумчивое выражение, глаза смотрели куда-то за пределы тесного кабинета.

— Если ты прав, это может оказаться самым грандиозным событием за всю историю науки. — Она поежилась и посмотрела мне прямо в глаза. — Или самым чудовищным.

— Выбирай. — Я пожал плечами.

— Если тебе вообще поверить.

— Такова моя специальность — предположения.

— Фантазии.

— Называй как хочешь. — Я встал и подошел к двери. — Не думаю, что у нас много времени. Ты так никогда и не была у меня… — Я поколебался. — Приезжай в гости, буду рад тебя видеть.

— Может быть, — сказала она.

Мне не следовало выражаться так двусмысленно.

Я не знал, что через час после того, как я вышел из ее кабинета, Дентон села за руль своей спортивной машины и помчалась по горной дороге. Туристы видели, как она не вписалась в поворот.

Не такова ли цена веры, с горечью подумал я, когда до меня дошло известие. Я поехал в больницу. Родственников у нее не было, и благодаря помощи Аманды врачи разрешили мне стоять у постели.

Никогда в жизни не видел я таких успокоенных черт, такой умиротворенности, такой недвижности еще живого человека. Шло время, настенные часы тихо отсчитывали секунды. А я никому не мог рассказать…

Возвращаясь к началу…

Как личностей врачей я сносил; как класс они наводили на меня ужас, подобный страху перед акулами или перед смертью в огне. Но в конце концов я решился на обследование, в назначенный день приехал в сияющую белизной клинику и полчаса в угрюмой тоске читал в приемной прошлогодний номер «Научного обозрения».

— Мистер Ричмонд? — сказала улыбающаяся сестра. Я прошел за ней в кабинет. — Доктор сейчас будет.

Она тихо исчезла, а я прислонился к столу. Через две минуты дверь отворилась.

— Как дела? — спросил мой доктор. — Давно не виделись.

— Не могу пожаловаться. — Я обратился к привычному медицинскому ритуалу. — Никакого гриппа.

Аманда посмотрела на меня терпеливым взглядом.

— Ты не нытик, не нуждаешься больше в снотворном или в постоянном подбадривании. Так в чем дело?

Я беспомощно развел руками.

— Николас! — В ее голосе явственно прозвучали раздраженные нотки: давай говори, мне некогда.

— Ради бога, не уподобляйся моей незамужней тетушке.

— Хорошо, Ник. Что стряслось?

— Болезненное мочеиспускание.

Она что-то записала. Не поднимая головы.

— Подробнее.

— Натуживание.

— Давно началось?

— Месяцев шесть-семь. Постепенно.

— Что ты еще заметил?

— Учащенность.

— Это все?

— Ну… — промолвил я, — выделения.

Она стала перечислять механическим тоном:

— Боль, жжение, нетерпение, изменение мочи? Консистенция, цвет, сила струи?

— Что?

— Темнее, светлее, помутнения, выделения с кровью, лихорадка, ночное потение?

Я отвечал кивками или односложным мычанием.

— Н-да. — Она еще что-то записала и отложила мою медицинскую карту. — Так, Ник, раздевайся и ложись на стол. На живот.

— 0-ох, — вздохнул я.

Аманда натянула резиновую перчатку.

— Думаешь, мне это доставляет удовольствие?

Когда все осталось позади и я, поморщившись, неуклюже прислонился к краю стола, я спросил:

— Ну?

Аманда что-то черкнула на листе бумаги.

— Я направляю тебя к урологу. Тут буквально в паре кварталов.

— Давай выкладывай, — потребовал я. — А не то пойду в библиотеку и проверю симптомы по энциклопедии.

Она ответила мне прямым взглядом голубых глаз.

— Я хочу, чтобы препятствие обследовал специалист.

— Ты что-то нашла своим пальцем?

— Грубо, Николас. — Аманда чуть улыбнулась. — Твоя простата тверда… как каменная. Причины возможны разные.

— То, что Джон Уэйн называл Большим Р?

— Рак простаты у мужчин твоего возраста встречается сравнительно редко. — Она заглянула в мою карту. — Пятьдесят лет.

— Пятьдесят один, — поправил я, тщетно пытаясь изменить тон. — Ты забыла поздравить меня с днем рождения.