Теперь уже остановился я.

— Что?

— Все Моны Лизы.

— Ты хочешь сказать, что там шестьдесят картин, и они все одинаковые?!

Джулио переступил с ноги на ногу.

— Не одинаковые.

— Чепуха какая-то… — Я посмотрел на Кэрол. Она тоже была озадачена. — Идем. Сейчас увидим.

Когда мы дошли до деревьев, Джулио шмыгнул вперед и оттащил в сторону лист проржавленного железа. Под ним оказались каменные ступени, ведущие в темноту. Мы неуверенно последовали за Джулио вниз. Рука Кэрол скользнула в мою, и я ободряюще сжимал ее, идя по мрачному коридору. Дневной свет из входа быстро таял.

Я постучал Джулио по плечу.

— Эй, у тебя есть фонарик?

— Фонарик не хорошо. Я купить один на деньги мне дать сеньор Кольвин, но мошенники не предупредить, что надо все время новые батарейки. Так лучше.

Джулио чиркнул спичкой и зажег керосиновую лампу, стоящую на каменном полу. В ее свете я увидел, что тоннель заканчивается массивной деревянной дверью. Несмотря на вес и возраст, она легко распахнулась, открывая непроглядную темень. Кэрол прильнула ко мне, и я обнял ее за талию, хотя в ту минуту мне было не до того — таинственное помещение скрывало ответы на все вопросы, занимавшие мою голову. Я почти что чувствовал посетителей пещеры полутысячелетней давности, я чуть ли не видел великого мастера, секретно работавшего над своей машиной. Величайший гений всех времен оставил здесь свой отпечаток, и эхо его присутствия заставляло смиренно трепетать души простых смертных…

— Чего вы ждать? — рявкнул Джулио и с высоко поднятой лампой вошел в подземную камеру.

Я последовал за ним и в мерцающем свете разглядел очертания округлого деревянного сооружения, напоминающего лежащее на боку колесо. Оно было большим — шагов двадцать в диаметре и высотой в человеческий рост. Под спицами колеса угадывалась система шестерен с длинным коленчатым валом. Весь аппарат сильно смахивал на карусель, только место лошадок занимали картины, обращенные лицом к центру. А там, в центре, стояло строение, которое можно было принять за изысканно разукрашенную будку с двумя маленькими отверстиями на уровне глаз.

Я с раскрытым ртом уставился на машину, а в мозгу моем рождалась фантастическая идея. Устройство действительно походило на карусель — и в то же время имело много общего с викторианской машиной «живых картинок». В моей голове, как взрыв гранаты, блеснуло озарение.

Леонардо да Винчи — обладатель самого плодовитого ума и разносторонних талантов — изобрел синематограф!

Эта машина станет колоссальнейшим сокровищем античности. Рядом с ней гробница Тутанхамона покажется пустяком — хотя бы потому, что само по себе устройство — лишь часть невероятной находки. Где обычный человек довольствовался бы оживлением рисунков или силуэтов, величайший размах Леонардо нацелил его на идеал.

Если мое предположение верно, прославленная Мона Лиза — всего лишь кадр из первого в мире кино!

Едва смея дышать, я ступил в зрительную будку и прильнул к отверстиям. Скрытые в раме линзы направили мой взгляд на еще одно изображение прекрасной флорентийской дамы. Она выглядела поразительно живой в тусклом свете; руки ее располагались гораздо выше, как будто она подносила их к шее. Знаменитая улыбка была еще более вызывающей и проказливой.

Отступив на шаг, чтобы перевести дух, я обратил внимание, что Джулио зажег другие фонари, висящие по стенам, и взялся за ручку вала.

— Разве механизм еще работает? — спросил я.

Джулио кивнул.

— Я смазывать.

Он крутанул ручку, и деревянная рама стала вращаться, сперва медленно, затем все быстрее и быстрее. Джулио махнул мне рукой, предлагая посмотреть в отверстия. При этом он улыбался ликующей улыбкой собственника.

Я тяжело сглотнул и ступил в будку. Чудо громоздилось на чудо. Сейчас я увижу воочию высший шедевр Леонардо, возвращенный к волшебной жизни, приобщусь к его великому искусству.

Преисполненный благоговения, я прильнул к смотровым отверстиям и увидел, как ожила Мона Лиза.

Она поднесла руки к вороту платья и оттянула его вниз, обнажая роскошную левую грудь. Она повела плечом, и грудь описала самый расклассический круг, который я когда-либо видел. Затем она скромно поправила платье и застенчиво сложила руки, слегка улыбаясь.

— О боже, — прошептал я. — О боже, боже, боже!

Джулио продолжал вертеть ручку, и я вновь и вновь просматривал все представление. Это была идеальная имитация реальности, чуть подпорченная маленьким рывком в начале — очевидно, отсюда Джулио вытащил картину на продажу.

— Дай посмотреть! — сказала Кэрол, дернув меня за рукав. — Мне тоже хочется.

Я пустил ее на свое место. Джулио блаженно крутил ручку, подпрыгивая, как сумасшедший гном. Кэрол с минуту безмолвно смотрела, затем повернулась ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Я и не знала, что это возможно, — тихо проговорила она.

— Конечно же, возможно, — ответил я. — Немного потренировавшись, некоторые женщины буквально творят чудеса со своими… реквизитами. Да чего там! Отлично помню, как Фифи Лефлер…