Я смотрел в широко открытые ребячьи глаза и не мог как-то поверить, что эти 14-летние мальчишки совершили кражу. Не мог, и все тут! Что-то здесь не так. Да и то подумать: зачем им, например, барабан, медные тарелки? И еще: надо же было додуматься вырезать стекло, хладнокровно открыть окно. Все было расставлено по местам, все продумано. Это-то и настораживало. Да и ребятишки не какие-нибудь охламоны, «оторви да брось», а нормальные парни, хорошо учатся, на учете в милиции не состоят. Володя — заядлый фотограф. Игорь любит животных, держит дома шотландскую овчарку. Сережа просто тихий мальчуган. Потому и в окно, наверное, не полез.

Не мог я поверить, чтобы такую квалифицированную, тщательно продуманную, хладнокровно проведенную операцию мальчишки могли осуществить самостоятельно. Настораживало и то, что у Сережи была рассечена губа, у Игоря — синяк под глазом. Откуда эти украшения?

Я знал, что мальчуганы не драчуны, сами, как говорится, задираться не будут. Значит, кто-то побил. За что же? И почему ребята молчат об этом? А время идет. Надо решать, что делать со следственным материалом. Решать судьбу, будущее этих худеньких, тонкошеих, с большими доверчивыми глазами подростков. От моего решения зависит, быть может, весь их дальнейший жизненный путь.

«Похоже, вожак у них — Васнецов», — размышлял я, снова и снова вглядываясь в лица моих новых знакомых. Высокий, крепкого сложения, он на вопросы отвечает первым, держится уверенно. Отец у Володи офицер, чем мальчик очень гордится. Мечтает и сам стать офицером, считая себя смелым и решительным. Для него обвинение в трусости, наверное, самая тяжелая обида.

— Что-то не так, Владимир, — обратился я к нему. — Крутишь, обманываешь. Боишься кого-то, струсил? Непохоже на тебя. Ты же здоровый, сильный парень! Кто Игоря с Сережей разукрасил? Или живете по принципу: ударили по одной щеке — подставляй другую?

Владимир вспыхнул:

— Не боюсь я его. Пусть только попробует задеть. Агафоша с Серым, может быть, и боятся. Ладно, чего там. Витька Веряев нас научил…

Витьку Веряева я знал. Он уже сидел дважды: по 206-й статье за хулиганство, по 89-й за кражу из столовой. У себя на электростанции Витька был «королем», его там побаивались. Ростом парень не обижен, силой тоже. У него всегда водились деньжонки. Он одаривал приятелей вином и сигаретами. В Витькином сарае мальчишки слушали музыку, «балдели». На груди у того красовался орел, на руке — якорь и надпись «Не забуду мать родную», на плече — корабль.

Тюремные наколки пользовались среди ребятни какой-то магической силой. Это бесспорное преимущество позволяло Витьке «качать права» и верховодить. Володя, Игорь и Сергей вначале наотрез отказались от предложения «навести в клубе шмон». Тогда Сергея избили. На другой день прямо возле дома дружки Веряева сбили с ног Игоря. Володю они не тронули. Встретив Васнецова у клуба и угрожающе поигрывая велосипедной цепью, Веряев спросил: «Ну как, не передумал?..» После кражи Веряев предупредил: «Если капнете, замочу!»

— Замочить-то он не замочит, — горько усмехнулся Вовка. — Кишка тонка. А навешать где-нибудь может запросто.

Веряева задержали в тот же вечер.

— Бочку катят на меня, начальник. Ни при чем я тут. Чист, как слеза младенца. Все могут подтвердить.

Зачитали ему показания Володи, Сергея и Игоря. Витька скривил тонкие губы:

— Так они ж напраслину возводят. В ссоре мы, вот и все дела. Я к этим сосункам и близко не подхожу, хоть кого спросите.

Пришлось устраивать очные ставки. Ребята держались молодцами, особенно Владимир.

— Ну как, — поинтересовался я, когда прокурор дал санкцию на арест Веряева, — сорвалось на сей раз, Виктор Ананьевич?

Тот дернул плечом, посмотрел на меня ненавидящим взглядом, но промолчал.

Сколько уже лет прошло с той поры. Володя, Игорь и Сергей обзавелись семьями, растут у них дети. Словом, идет жизнь. А я, когда вспоминаю этот случай, испытываю чувство радости. Что ни говори, а выручить человека из беды — счастье, огромная удача следователя. У мальчишек только ведь жизнь начиналась!

Встречи с преступниками, тем более малолетними, настроение, конечно, не улучшают, здоровья не прибавляют и жизнь не продляют. Но когда, сталкиваясь со злом, чувствуешь свою силу и правоту, кажется — крылья вырастают! Ради этого стоит жить и работать!

Как-то на допросе матерый спекулянт, с издевкой глядя мне в лицо и усмехаясь, произнес:

— Жалко мне тебя, парень. Окладник ты. Тебе же в жизни не держать столько денег, сколько я за день могу истратить. Что ты видел? Когда последний раз был на море, в ресторане? Где твоя машина?