Шрифт:
— Как интересно, — удивилась Валя.
— А потом я разыскал еще книги о птицах. Альбатросы, орлы, фрегаты, буревестники!.. И так мне эта наука — орнитология — понравилась, что я прямо почувствовал призвание к ней. Но было уже поздно: кончал техникум.
— Вот жалко-то! — вырвалось у Вали.
— Он же, Валюха, голубятник! — весело воскликнул Юрий. — И фамилия-то у него Голубев. До сих пор как пацан лазает по крышам и свистит. Засунет в рот два грязных пальца и… — Юрий по-разбойничьи, оглушительно засвистел.
В кухне ойкнула мать, а они, все трое, расхохотались…
Валя убежала помогать Агриппине Ефимовне.
Эх, все-таки неплохо дома! Чисто, уютно, тепло. Это не то что общага в затоне. Юрий, улыбаясь, прошелся по комнате, разбросил руки, потянулся.
— Ну, Женька, сегодня мы нажремся настоящих сибирских пельменей. Мать у меня мастерица делать их. Помню, я еще пацаном был, собирались на пельмени к деду с бабкой все родственники. Это, брат, были особенные вечеринки. Сходились человек двадцать. Попробуй-ка одна хозяйка приготовить пельмени на такую ораву… С утра мама и бабка начинали рубить сечкой в деревянных корытцах замороженное мясо: свинины — поменьше, говядины — побольше, лук там, конечно, перец. — Юрий взмахивал сразу двумя руками, чтобы подчеркнуть самые важные слова. — Мясо обязательно нужно рубить. Из мясорубки выходит фарш котлетный, а у рубленого мяса совсем другой, пельменный вкус. Да еще в него подмешивают снег. Он тоже дает особый привкус. Так и растолкуй в будущем своей жене. Пельмени — это зимнее блюдо. Они любят мороз и снег. Перед тем как варить, их нужно заморозить — и это тоже придает им особый привкус.
— Да ты чего, Юрка?! — изумился Женька и захохотал. — С таким смаком толковать о жратве! Уж не погибает ли в тебе великий кок?
— Запомни, рулевой моторист: повар высокого класса равен деятелю искусства. Он — художник. Он — фрегат среди птиц. Только создает свои произведения не с помощью красок, звуков или слов. Его оружие — запахи, от которых слюнки текут, разные там сногсшибательные соусы да подливки, всякие, понимаешь, вкусовые оттенки. Хорошее блюдо не делается, а соз-да-ет-ся! Понял, балбес? Хотя твой тонкий вкус выше редьки да селедки не поднимается.
Юрий хотел было схватить дружка, но Женька успел загородиться столом…
Едва стемнело — а в декабре уже в пять часов темно, — стали собираться гости. Первой пришла тетя Надя, сестра Юркиного отца. Она вела за руку мальчика, повязанного поверх шапки пуховой шалью.
Юрий обнял тетю Надю и тут же присел на корточки перед мальчонкой. Вся голова его и лицо были скрыты шалью, только в узкое отверстие таращились большие, радостные, черные глазищи в мокрых от растаявшего инея ресницах.
— Здорово, Серега! — закричал Юрий.
Тот обхватил его за шею. Юрий, торопясь, развязал шаль, стянутую на спине узлом, сдернул с мальчика шапчонку, зеленые рукавички.
— Дядя Юра! Ты насовсем? Ты больше не уплывешь? — спросил Сережа, глядя на Юрия преданными глазами.
— Уплыву, Сережка, но не скоро. Весной!
Юрий с удовольствием, звучно расцеловал красные холодные щеки мальчишки.
— Женька! Вот же он, мой Серега! Отряд, к бою! — неожиданно закричал Юрий.
Женька бросился в комнату.
Юрий снял с Сережки пальтецо и сразу стал пасмурным. На мальчонке была синяя, в красную клетку и с красным воротником, вязаная курточка. И через эту нарядную пушистость выпирал горбик. Юрий тут же стряхнул с себя хмурость, снова расцвел и повлек мальчишку к дверям своей комнаты.
— За нами, тетя Надя! — И Юрий подхватил ее под руку.
Они остановились у закрытых дверей.
— Рота! К бою! — скомандовал Юрий.
Сережа, чуя что-то интересное, прижался к его боку.
— Огонь!
За дверью внезапно раздался крик:
— Ура! За Родину! Вперед!
Юрий распахнул дверь, толкнул мальчишку. Из дальнего угла, стреляя, треща, жужжа, вспыхивая огоньками, катились к нему синий самолет, стальной броневик и зеленый танк с красными звездами. Завороженный мальчонка бросился на пол, раскинул руки, ловя эту всесокрушающую лавину.
Тетя Надя смеялась. Смеялись в углу и Женька с Валей.
— Спасибо тебе, Юра, — тихонько и серьезно сказала тетя Надя.
Юрий любил ее за ум, за веселый нрав, за силу характера… Когда муж ее стал пить, она прогнала его. Детей у них не было, и она взяла из детдома сироту. Он был горбатый, худенький, с прекрасными задумчивыми глазами. Она взяла его трех лет, а сейчас он уже ходил в первый класс и считал ее своей мамой.
Тетя Надя преподавала в школе английский. Ей уже за сорок. Пышные, совершенно седые волосы, зачесанные назад, открывали по-мужски большой лоб. Косматые черные брови с глубокой морщинкой между ними, крупные четко-резные губы, дымящаяся сигарета в янтарном мундштуке с серебряным ободком усиливали в ее облике это мужское. И курила она по-мужски, просто, естественно. Затягивалась с удовольствием и глубоко, не то что модницы, набирающие дым только в ротики и лихо пускающие его в потолок длинной струей.