– Восемь, девять, - считал Герд.

Но вот оракул взмахнул рукой, приказывая прекратить.

– Рабыня Амона слишком тщательна, - спокойно сказал Динас, и лишь слегка повысив голос, приказал.
– Бей быстрее. Хватит примериваться.

Девушка закусила губу. Если она станет бить быстрее, то удары не получится класть даже относительно ровно. А спина наказуемого уже превратилась в кровавое месиво. Получится крест-накрест. Она снова зажмурилась и стала хлестать, не слыша больше ровного отсчета. Иногда, разлепляя ресницы, истязательница видела, что ее жертва уже не грызет зубами засунутый в рот ремень и не реагирует на удары. А Герд, так же забрызганный кровью отца, как и его мучительница, уже не сжимает напрягающиеся от боли запястья.

И вдруг спину опалило такой жгучей, такой внезапной и яростной болью, что Кэсс швырнуло на колени.

– Шестнадцать, - сказал демон.

Попытка встать не увенчалась успехом - не получалось даже вздохнуть, пошевелиться. Казалось, будто со спины рывком содрали кусок кожи вместе с мясом, а на оголившуюся плоть плеснули уксусом. От ослепительной муки чувство времени и пространства исчезло окончательно. Деревянными пальцами несчастная истязательница стиснула бич, кое-как поднялась на ноги и стегнула ещё раз. Она падала после каждого счета, ослепленная, оглушенная, раздавленная. Но вот чья-то сильная рука выдернула занесенный для очередного удара кнут.

– Двадцать уже было. Хватит, ниида.

Страдалица с трудом открыла глаза и посмотрела в черное лицо, не узнавая, кто перед ней.

– Хватит, - повторил Герд. Он тоже был весь в крови.

Кассандра перевела взгляд на скамью и, увидев безжизненное тело, закричала. Она кричала и кричала, но из горла не вырывалось ни звука. Фрэйно. Это был Фрэйно. С него словно сорвали кожу и искромсали плоть ножом. На спине не осталось ни единого, не тронутого бичом места. Кровавое месиво... Голова у девушки закружилась, к горлу подступила тошнота. Хорошо, что последний раз ела больше суток назад. Герда отшвырнуло в сторону. Откуда только силы взялись? Кто-то протестующе закричал, что-то повелительно говорил Динас, но с рук претендентки рвалось ослепительное белое сияние.

– Отойди.

Амон.

– Никто не имеет права его лечить.

В сердце вспыхнула ярость. Рабыня рывком обернулась к Хозяину и выкрикнула в равнодушное лицо:

– Я не демон и не ангел! И пусть хоть кто-нибудь попытается меня остановить!

Квардинг смотрел спокойно.

Стихия лилась с рук невольницы, бежала стремительным потоком. Ещё никогда она не тратила свою силу так яростно, так самозабвенно, не заботясь о последствиях.

– Ниида, - кто-то потащил её прочь.
– Остановитесь, вы погибните.

Фрэйно! Она обернулась. На неё внимательно смотрели сине-черные глаза. Как голоса похожи. А больше никакого сходства.

– Герд, пусти...

– Довольно, - он развернул её в сторону скамьи, где лежал отец.

Изуродованную спину охватывало ослепительно-белое свечение.

– Он не умрет. Довольно.

Мир закружился. Несчастная человечка стала медленно оседать на каменные плиты. В голове шумело, ледяной ком ужаса, свернувшийся в животе, наконец-то распался. Она призвала всю свою жалкую волю, чтобы не потерять сознание. Жесткие ладони удержали за плечи, не дав упасть, и тут же подтолкнули куда-то, надавили, вынуждая сесть. Куда? Зачем? Кэсс невидяще посмотрела вокруг. Демон усадил её на залитую кровью скамью, где лежал его отец.

– Ниида...
– хриплый, хорошо знакомый голос.
– Зря вы так потратились. Скоро соревнование...

Фрэйно! Она обернулась. Он был бледен и всю спину покрывало месиво едва затянувшихся рубцов. Но он был жив. Девушка закусила губу, чтобы не разрыдаться. Они так и сидели рядом - бледные, рыжие, измученные, выпачканные в крови, ожидающие нового приговора.

Амон смерил рабыню и своего воина равнодушным взглядом и приказал, обращаясь к телохранителю:

– Убери ее отсюда, и не смей принимать истинный облик, пока я не решу, что с тобой делать.

Квардинг отвернулся и обратил взор на Вилору и Натэль, которые оказались едва ли не бледнее тех двоих, которые только что приняли наказание. По-настоящему на свою невольницу Хозяин так и не посмотрел.

Кассандра не слышала, что именно говорили и как наказывали ее подруг. Перед глазами все плыло. Стараясь не спотыкаться, она прошла мимо расступившихся перед ней зрителей мрачного действа, молча, опустив голову. Оракул проводил ее и оханника задумчивым взглядом и повернулся к оставшимся претенденткам.

– Натэль, - голос Тирэна был не более эмоционален, чем голос Амона.
– Тебя не взять физическим наказанием. Твое тело привычно ко всему, кроме одного.

Он вздохнул и спокойно, с легкой улыбкой, продолжил:

– До конца соревнований или до твоей смерти никто, кроме меня, ни демон, ни ангел, ни человек, ни один представитель мужского пола в этом мире до тебя не дотронется. Ни ласки, ни объятий, ни других чувственных радостей плоти, ничего из того, чего так жаждет твое тело. Даже если ты упадешь, никто не подаст тебе руку, чтобы помочь подняться.