«ВСТАВАЙТЕ, ЛЮДИ РУССКИЕ!» — откликнувшись на призыв Александра Невского, Русь разгромила «псов-рыцарей» в Ледовом побоище и отстояла свои западные рубежи. Но против угрозы с востока сил было явно недостаточно, а еще одного Батыева нашествия Русская Земля бы не пережила — и князю Александру пришлось скрепя сердце идти на поклон к Орде, смирившись с проклятым Игом. Мало того — когда его родной брат посмел подняться против «поганых», Александр Ярославич навел татар на Русь, а несколько лет спустя потопил в крови отказавшийся платить дань Новгород, заявив дружине: «Рубите непокорных, грех на мне!..» — «И текла кровь по щиколотку, и вода в Волхове стала красной…»
Виктор Федорович Карпенко
«Вставайте, братья русские!» Быть или не быть
Часть I
КНЯЗЬ ЯРОСЛАВ
1
Весенняя распутица нагоняла тоску. Холодный, пронизывающий до костей ветер заставлял всадников кутаться в плащи, жаться друг к другу, насколько это было возможно в конном по трое в ряд строю, всяк в котором выгадывал себе место с подветренной стороны. Дорожная грязь под лошадиными копытами смачно чавкала, разлеталась по сторонам, нередко долетая до усталых и раздосадованных походом дружинников князя Ярослава. Сам же князь, погруженный в думы, словно не замечал непогоды, трудностей пути, недовольства ближних бояр, следовавших с Ярославом Всеволодовичем из Киева.
Весть о разгроме княжеских дружин Северной Руси, гибели великого князя владимирского Юрия и его многочисленного семейства быстро долетела до замершей в тревожном ожидании Руси Киевской. Обессиленная набегами половцев, она не могла противостоять нашествию татаро-монгольской орды и уповала лишь на защиту Господа Бога, что отвратит он от куполов Святой Софии и белокаменных стен нашествие диких и безжалостных степняков.
Ярослав знал, что татары остановились у Игнатьева креста в ста верстах от Великого Новгорода и, простояв неделю, не спеша двинулись к Волге. Но основные силы татарской конницы еще были под Смоленском, и возвращаться на Русь Белую, Русь Залесскую было смертельно опасно. Ярослав же, презрев опасность, объявил поход. Киевляне, хотя и не особо благоволили князю, вышли на улицы и площади стольного города проводить княжескую дружину.
— А мы-то как?
— Кто нас оборонит? — доносились до Ярослава выкрики, и уже у самых городских ворот, потрясая иссохшими от старости и хворобы руками, недужный, седовласый и белобородый простолюдин, кликушествуя, изрек:
— Не ходи в Володимир, князь! Не будет счастья в земле северной! Ждет тебя там бесславье и смерть!
Вздрогнул князь от услышанного и, бросив взгляд на старца, с раздражением выдохнул:
— Уймите неразумного.
Ближний к старику гридь походя махнул кистенем и, не оглядываясь, проехал в ворота, а старец, охнув, замертво повалился под лошадиные копыта.
Как ни уговаривали ближние бояре повременить с отъездом из Киева, Ярослав был непреклонен. Терзаясь неизвестностью о жене и детях, оставленных в Переяславле, князь горячил коня, надеясь, что посланный им накануне нашествия татар гонец с письмом все-таки достиг отчины, и Ростислава, следуя его указаниям, увезла детей в Новгород Великий под защиту старшего из сыновей князя — Александра.
Переночевав в малой крепостице Ромны, что на Псёле, последней на пути из Южной в Северную Русь, князь повел свою дружину сторожко, направляя во все стороны дозоры. Несмотря на весеннюю распутицу, непрекращающийся мокрый снег с дождем, на дневные стоянки уходили в лес или овраг, способный укрыть от посторонних глаз три с половиной сотни всадников. Нередко дозоры доносили об отрядах татар, но Бог миловал, враг проходил стороной.
В начале апреля подошли к Москве. Больно было смотреть на пепелище, на руины некогда небольшого, но славного города. Снег под каплями дождя сел, оголив остовы разрушенных зданий и начинающие разлагаться трупы защитников города. Ярослав, может быть, и ушел бы от Москвы, но следовавший с ним епископ суздальский Алексий, упреждая решение князя, горестно произнес:
— Предать земле по-христиански убиенных надобно. Бог не простит.
Подозвав кивком боярина Сиворуча, князь приказал:
— Пошли дружинников окрест, может, найдут кого. Да пусть приволокут лапника, чтобы было чем покойных укрыть. Остальным рыть ямы…
Почти на неделю задержали дела скорбные князя в Москве. За эти дни он еще больше осунулся, почернел. Мог ли Ярослав оказать помощь воинской силой своему брату Юрию? Этот вопрос не давал ему покоя. Княжество Киевское большое войско выставить не могло: обезлюдели городки и деревеньки, запустошились земли, обеднел народ киевский… Да чего говорить — нерадостным было княжение Ярославово. Согласившись на уговоры князя Даниила Галицкого и старшего брата Юрия Всеволодовича, соблазнившись местом почетным, денежным — столом великокняжеским, он пожалел о том не единожды: неденежным оказался киевский великокняжеский стол, да и почета особого Ярославу оказано не было. Князь пришлый, а значит, временщик — рассудили киевляне.
Поздно Ярослав, а по его разумению, и брат Юрий осознали необходимость единения всех сил против татаро-монголов. Надо было идти на помощь князю рязанскому Юрию Игоревичу, когда тот возопил о помощи ко всем князьям русским. Но всяк рассудил по-своему: поначалу князь рязанский за свои земли поборется, за ним великий князь владимирский за отчину постоит, а коли дойдет ворог до моих земель, тогда и ополчим народишко. Только хан Батый не дал времени Руси подняться. По разрозненной распрями, завистью, обидами русской земле прошлась огнем и кривым мечом татарская орда, оставляя за собой пустыню. Правда, великий князь Юрий Всеволодович направил воинскую силу во главе со старшим сыном Всеволодом и воеводой Еремием Глебовичем на помощь Рязани, но на границе княжества приняли владимирцы бой с татарами и полегли все. Только три десятка гридей привел Всеволод в стольный город. Сам же великий князь, оставив Владимир на среднего сына, ушел под Ярославль собирать войско, да так и не дождался прихода дружин княжеских, а позже сложил голову в битве на реке Сити.
Ярослав обо всем этом знал. То, к чему он так стремился всю свою жизнь, — владимирский великокняжеский стол — свободен и по закону принадлежит ему, но радости от этого князь не испытывал.
«Как-то все теперь сложится?! Уйдут ли татары в свои веси? А ну на Руси своих правителей поставят и часть туменов оставят… Мне ли с тремя сотнями воинов бороться за великокняжеский стол?!» — размышлял Ярослав, мерно покачиваясь в седле.
— Князь, беда! — прервал размышления ехавший позади Ярослава Всеволодовича боярин Михаил Евстафьевич. Указав перстом в сторону чернеющего в полуверсте леса, воскликнул: — Татары!