Старшему воротного наряда он назвал себя и цель прибытия. Наудачу, воротник узнал «князя Романа», которого не только уважали в столице за доблесть и силу, но и любили за добрый нрав и отзывчивость на чужую беду, и это решило много проблем с размещением и встречей посольства с наместником Бату-хана в Булгарии Кутлу-Бугом.

Уже на следующее утро посольский боярин был приглашен во дворец. Ханский наместник восседал на троне булгарских царей в зале приемов. Когда Роман Федорович в сопровождении сотника Семена приблизился к трону, Кутлу-Буг принял горделивую позу и поднял глаза к потолку, выказывая своим видом величие и недоступность. Все эти ухищрения были знакомы посольскому боярину, и потому он, отвесив поясной поклон, замер в ожидании разрешения говорить.

Молчание длилось довольно-таки долго. Но вот наместник удостоил своим вниманием посла: кивнул толмачу, и тот произнес:

— Говори.

Еще раз отвесив поясной поклон, Роман Федорович заговорил на булгарском языке, чем немало удивил и ханского наместника, и находящихся в зале татарских сановников:

— Ярослав Всеволодович, великий князь володимирский, челом бьет и желает здоровья, многих лет жизни и процветания великому Бату-хану и его наместнику, мудрейшему из мудрых, справедливейшему из справедливых Кутлу-Бугу.

Роман Федорович в очередной раз отвесил поясной поклон. Стоявший позади него Семен действовал так же, как и посольский боярин, — кланялся одновременно с ним.

— Чего хочет Ярослав? — через толмача задал вопрос Кутлу-Буг.

— Князь Ярослав выражает свою покорность и шлет посулы.

По знаку Романа Федоровича в зал вошли два десятка воинов, неся на вытянутых руках связки пушнины, подносы с золотыми и серебряными кубками, украшенное драгоценными камнями оружие, куски заморских тканей. Подарки были аккуратно разложены перед нижней ступенькой тронного возвышения.

Обозрев дары, ханский наместник спросил:

— Чего просит русский князь?

— Просит разрешения предстать пред очи великого Кутлу-Буга нынешней осенью, — с поклоном ответил посольский боярин.

Было видно, что ханский наместник не ожидал подобной просьбы. Он надолго задумался и, видимо, осознав услышанное, сказал:

— Повелеваю князю Ярославу прибыть в Булгар до первого снега.

Кутлу-Буг благосклонно кивнул. Прием окончен. Пятясь, посольский боярин и сопровождавший его сотник Семен вышли из зала.

— Фу, — смахнул Роман Федорович капли пота со лба. — Видно, наместник еще не избалован посулами. Вдругоряд и на порог не допустят с этакой бедностью.

— Как бедностью? — изумился Семен. — Дружинники еле принесли посулы…

Посольский боярин рассмеялся:

— Поверь, повидал я в посольствах немало, и если чего хочешь добиться, то посулы везут возами, а не несут в руках.

Из дворца посольство вышло в сопровождении охраны, состоящей из татарских воинов. Проводив до ворот дворца, пустили вольно.

Роман Федорович немало удивился этому и несказанно обрадовался: уж очень хотелось попасть в дом, еще недавно принадлежавший ему.

Ворота оказались запертыми. Постучав рукоятью плети в калитку, Роман прислушался.

— Кого там леший принес? — раздалось бурчание, и в приоткрывшуюся дверь просунулась голова воротника.

— Акимка! Акимушка, родной! Жив! Не узнал меня?

Воротный сторож неожиданно обмяк телом и вывалился за калитку. Но Роман Федорович не дал ему упасть и подхватил на руки.

— Что с тобой, Акимушка?

Тот растер кулаком набежавшие слезы и, всхлипнув, произнес:

— Оголодал маненько. Ноги-то и не держат. Не чаял тебя, князь Роман Федорович, увидеть.

— Это я, я, Акимушка. Жив-здоров. А кто еще из наших уцелел?

— Да, почитай, все: и Мирон, и Кирюха, и Марья… Проходи, князь.

Двор был все так же чисто выметен, деревянное крыльцо, ведущее в каменный с башенками дом, было выскоблено и отсвечивало желтизной кедра. Одно смущало Романа — тишина. Было непривычно тихо.

— А где Мирон, остальные-то где?

— Сейчас появятся. Да вот и он.

На крыльцо вышел Мирон, друг, товарищ молодецких потех и ближайший советник в годы проживания Романа в булгарской столице. Но Роман Федорович с трудом узнал в изможденном человеке своего побратима.

Обнялись.

— Что содеялось? — невольно вырвалось у Романа.

— Голодаем. Татары, как пришли в Биляр, никого не тронули из наших, но выгребли все: и припасы, и рухлядишку, и коней увели. Я предлагал мужикам и бабам уйти в Русь, но все остались, уверены были, что ты возвернешься.