— Может, отойдем к Пскову. Если что, сядем в осаду, — предложил Андрей, но князь Александр лишь отмахнулся.

— Рано нам еще об отходе помышлять. Мы крестоносцев подождем в таком месте, где перевес в людях особой роли иметь не будет.

Александр повел войско к селению Мехикорма, где находились пути из Дерпта на восточный берег Чудского озера, между Узменью и устьем реки Желчи. Рать остановилась на мелководье, промерзшем до дна. Новгородский князь построил полки в три линии. В центре первой линии, перед «челом», находился растянутый по фронту передовой полк пехоты, первые ряды которого составляли лучники, а на флангах стояли усиленные пешие полки правой и левой руки. За ними расположилась конница, разделенная надвое. В центре, позади «чела», Александр поставил немногочисленную тяжелую конницу своей княжеской дружины. Вес всадника в доспехах достигал ста двадцати килограммов, и воины уже имели опыт сражений с рыцарями-крестоносцами. На них у князя была большая надежда: он был уверен, что эти не подведут и малым числом выстоят. Конное же войско князя Андрея Александр укрыл на северной стороне Вороньего камня, решив использовать его как резерв в самом крайнем случае.

5 апреля 1242 года на ледяной глади реки Узмени показалось войско крестоносцев. В версте от передней линии русской рати оно остановилось.

— Чегой-то немцы встали? Неужто нас напужались? — с усмешкой выкрикнул княжий дружинник Семен Погота, по молодости впервые принимавший участие в сражении.

Стоявший рядом с ним сотник переяславской дружины Пимен Ухо, не раз ходивший на волжских булгар и с князем Юрием, и с князем Васильком Константиновичем, пояснил:

— Это они рыло выстраивают…

— Как это — «рыло»?

— Ну… свиньей. Или, проще говоря, клином. На острие — четыре самых лучших рыцаря, в следующей шеренге уже семь рыцарей, следом — девять, одиннадцать. Потом кнехты идут — это у них пешцы так зовутся, и опять рыцари.

— И откуда ты все это знаешь? — удивленно протянул Семен.

— Знаю. Александр Ярославич сказывал. Немцы завсегда так свое войско ставят, чтобы клином разрубить войско надвое и потом по частям изничтожить.

— Оно что удумали, песьи головы! Рылом… А мы их по рылу-то кулаком! — погрозил в сторону перестраивающихся крестоносцев Семен.

— Уймись ты, тарахтелка. Чего раскудахтался?! — выкрикнул кто-то из дружинников, стоявших позади суздальцев.

— Это у него поджилки трясутся, оттого и язык мелет без умолку! — подхватил кто-то из строя, и мужики зашлись смехом.

Князь Александр, возвышающийся на своем беломастном жеребце над пешей ратью, подумал: «Это хорошо, что дружинники трясутся от хохота, а не от страха. Немцы — не шведы, с ними с наскоку нельзя. Знать бы, сколько их… Не прогадал ли я, убрав конные полки…»

Не знал Александр, да и откуда ему было знать, что магистр Ордена собрал под свои знамена около двадцати тысяч воинов. Ядром войска были рыцари — закованные в железо всадники, имевшие опыт сражений в Европе. Среди них были датские рыцари из Таллина. Их привели принцы Кнут и Абель. В рядах рыцарей находилось немало шведов и французов.

Но вот построение закончилось, взревели трубы, и клин крестоносцев устремился на затихших в ожидании дружинников.

— Братья мои! — прокричал князь Александр во всю мощь своих легких. — Не посрамим Руси! Умрем за Святую Софию и Святую Троицу!

Войско всколыхнулось и откликнулось в едином порыве тысячами голосов:

— За Русь!

— За Святую Софию!

— Умрем, не уроним чести!

Александр, отдав последние распоряжения воеводам, поскакал к Вороньему камню. С него он решил наблюдать за полем битвы, и если настанет такая необходимость, то и самому вмешаться в сражение.

Клин рыцарей-крестоносцев неумолимо приближался, и казалось, что никакая сила не сможет сдержать этот железный кулак, ощетинившийся длинными тяжелыми копьями.

На подходе к первой линии рыцарей обстреляли лучники, но, не причинив вреда рыцарям, отошли за пехотные полки. Пешцы встретили железную лавину частоколом копий, упертых в землю и выставленных под определенным углом. Но рыцари своей массой смели копейщиков… и воткнулись в «чело». Движение замедлилось, а когда острие клина прорезало «чело» и уперлось в полк тяжелой конницы, патриций ордена Зигфрид фон Марбург, ведший «свинью», понял, что это конец. С флангов напирали пешцы. Они срывали крючьями рыцарей с седел и молотили их мечами, кастетами, топорами. «Свинью» разорвали на части. Но крестоносцы были еще сильны, и клин подпирали кнехты, которые только приблизились к передовой линии и вступили в сражение. Создалось очень шаткое положение. С Вороньего камня князю Александру было хорошо видно, что крестоносцев больше и основные силы только вступили в сражение, и тогда он подал знак коннице князя Андрея. Всадники выступили из-за перелеска и устремились к месту сражения. Удар конницы пришелся в тыл кнехтам. Те не выдержали удара и побежали, увлекая за собой все больше и больше рыцарей. Вице-магистр Ордена Андреас фон Фельвен пытался сдержать бегущих, но тщетно. Конница князя Андрея, не давая немцам остановиться, била и крушила. Рыцари десятками сдавались в плен. Одно за другим падали орденские знамена. Битва Орденом была проиграна.

Семь верст гнали городецкий, суздальский и нижегородский полки орденцев. Нещадно избивая их мечами, теснили бегущих рыцарей и кнехтов до Суболического берега, где лед был тонок и чернели блюдцами полыньи. В этом месте впадали в озеро речки Желча и Саполва, по весне полноводны и быстры. Рыцари и кнехты, оказавшись на рыхлом, с промоинами льду, проваливались и, цепляясь друг за друга под тяжестью оружия и доспехов, тонули.

Когда подсчитали потери со стороны Ордена, то не поверили — пятьсот тридцать один рыцарь пал на поле брани, пятьдесят взято в плен, множество ушло под лед Чудского озера. Сколько было побито кнехтов, выяснить не удалось.