Наш экипаж числился во втором взводе первой роты первого батальона. В суматохе первых дней я толком комбата и не видел. Взводным был лейтенант Удалов, как я понял, воевавший недавно, но уже награжденный орденом Красной Звезды. Со мной и командиром второго танка он познакомился, в общем, доброжелательно, расспросил, кто, где воевал. Но сразу дал понять, что за бутылкой знакомиться не собирается, хочет глянуть на нас в деле. По крайней мере, на марше. Вслух это сказано не было, но я почувствовал в разговоре.

— Танки привести в полный порядок. Проверить знание своих обязанностей каждого члена экипажа, моральное состояние. Пока есть возможность, устранить все мелкие неполадки. Прогнать двигатели на холостом ходу, проверить трубки и соединения. Если на марше через час полетит трак или потечет масло, пеняйте на себя. Сегодня и завтра вполне достаточно, чтобы довести технику до ума. А у вас, Волков, вообще новая машина. Должна летать, как ласточка. Опыта у вас тоже хватает, так что скидок не ждите.

— Благодарю за доверие, товарищ лейтенант, — поднялся я, едва не касаясь головой низкого потолка землянки.

Ответ прозвучал двусмысленно. Удалов пожевал губами, наверное, у него была такая привычка, и продолжил инструктаж, оставив мою благодарность без всякой реакции. Когда выходили из землянки, остановились перекурить с младшим лейтенантом, командиром второго экипажа. Ему было лет двадцать пять. Курчавый, смуглый, он напоминал то ли грека, то ли хохла.

— Анастас Георгиевич Скариди, — представился младший лейтенант, когда закурили «Беломор», купленный в военторге. — Строгий у нас командир, все по уставу. Сколько немецких танков на счету?

— Два, — коротко ответил я.

— Молодец. Ты бы еще к этой паре двух медсестер в госпитале прибавил. Совсем орел был бы. Веселый ты парень. Вот только не знаю, наваляешь в штаны в первом бою или нет.

Я повернулся, чтобы уйти, но кучерявый лейтенант с греческой фамилией перехватил меня за плечо:

— Не обижайся, Леша. Я ж к тебе со всем уважением. С сорок первого воюешь, три ранения. А я в одном бою побывал, да и то танк подбили, месяц в запасном полку кантовался. Вечерком приходи, у меня механик шустрый, где-то фляжку спирта раздобыл. Картошка жареная будет.

Предложение я принял. Но мой экипаж оказался не менее ушлым. Тоже добыли спирта. Как я подозреваю, из той же бочки. Загадочно шушукаясь, позвали меня к накрытому столу. То бишь в окоп под танком, где висела походная печка, а на ящике из-под гранат лежала фляжка, дымились котелки с кашей и подогретая тушенка. Пришлось выпить вначале со своим экипажем. Потом прибежал раз и другой посыльный от лейтенанта Скариди. Пришлось идти на второй банкет.

Анастас оказался родом из Мариуполя, отец — грек, мать — хохлушка. Город с сентября сорок первого находился в оккупации, и Анастас не имел сведений о семье почти полтора года. Оказывается, он окончил химико-технологический техникум, работал в Богучаре на военном предприятии, имел броню, но летом сорок второго был направлен в Челябинское танковое училище, где во время учебы женился и уже ждал ребенка.

— Надрало меня в танкисты полезть, — сокрушался Анастас. — А ведь предлагали в училище химзащиты. Проверял бы противогазы да со связистками романы крутил. Героем хотел стать. Греки — великие воины. А когда увидел, как люди живыми в танках горят, понял, что не обязательно всем героями быть.

— Ехал грека через реку, видит грека — в реке рак, — продекламировал старший из экипажа, механик-водитель. — В общем, целый день искали, где у рака задница.

— Смеяться? — спросил младший лейтенант.

— Ну не плакать же. Теперь за гостя выпьем.

Выпив, Скариди рассказал, что у него на глазах, как костер, вспыхнул танк, и командир сгорел, придавленный люком.

— А экипаж?

— Тоже сгорел.

— Так и говори, — поучал механик-водитель в замасленном донельзя комбинезоне и полушубке. — Весь экипаж геройски погиб. Нечего командиров отделять. Мы все в одной коробке. Так, Алексей Дмитрич?

Я подтвердил и в свою очередь рассказал, что мне тоже предлагали идти в политическое училище, но я выбрал танковое.

— Кругом герои! — ржал, хлопая себя по колену, рыжий, широченный в плечах механик. — Ну, мы под Сталинградом дали фрицам просраться!

За Сталинград выпили еще. Потом пришел командир взвода Удалов. Отозвав меня и Анастаса в сторону, сказал, что пить сейчас не время. Тем более со своими подчиненными.

— Я связисток звал, — доложил грек, — а они не идут. Боятся задницы застудить, ведь у нас землянки нет. Да и звездочек маловато.

— Не дурите, Скариди, — поморщился Удалов, — и прекращайте пьянку. Завтра лично с утра машины проверю.