Я вспомнил сейчас этот случай потому, что примерно в это время судьба преподнесла мне последнюю возможность решить эту задачку. Дело в том, что сын служил совсем рядом с Москвой и часто приезжал к нам в деревню и не один, а с друзьями. Более того, эти друзья взяли моду приезжать и без него. Меня это раздражало, но я молчал, до поры до времени. И вот на мой день рождения, вечером приехал один деятель, с женой, собакой и кучей вещей, поздравил меня:

– Дядя Андрей, поздравляю, - и без всякого перехода, - Мы поживем у вас недельку?

Что я должен был ему ответить? Мало того, что в свой праздник я должен терпеть за столом того, кто мне неприятен. а потом еще неделю. Это был из «друзей» самый неприятный тип. Он всё время лез с дурацкими советами, ел больше всех и меньше всех помогал по хозяйству. Он поменял обычную русскую фамилию матери на заковыристую еврейскую по отцу. Вроде бы можно даже зауважать человека за такое мужество, но как он это преподносил - тошно вспоминать. И что я ему ответил?

– Знаешь что, Гена, я тебя не приглашал.

И они поехали, на ночь глядя, домой в Москву. И никаких неудобств душевных я не испытывал. С тех пор больше ни разу.

Свадьбу гуляли в деревне. Все пьянки, от свадеб до поминок, я обычно путаю одни с другими - всё сливается в памяти в непрерывный нетрезвый клубок впечатлений, а в этот раз было, что вспомнить. Перед самой свадьбой возле деревни упал электрический столб, и в доме три дня не было света. Свадьбу гуляли при свечах, а был уже конец октября. Приходилось и печку с камином топить постоянно.

На обслуживании деревянных идей Валерьяныча в Москве работало малое предприятие, состоявшее из трех отставных полковников ГУИНа - специалистов по лесоповалу. Главным среди них был добрейший чудак, царство ему небесное, он погиб через год под колёсами машины столь же пьяного, как он, водителя. Трезвым я его не видел ни разу. Он приходил на работу утром с признаками похмелья и головной боли, выпивал бутылку пива и добродушно размазывался по своему директорскому креслу. С ним уже можно было нормально общаться, но главное, ему нельзя было позволить выпить еще одну -после второй бутылки пива подряд он просто падал на пол и засыпал, но я об этом узнал не сразу.

Однажды полковник приехал ко мне в деревню - мы с ним должны были проверить готовность помещения для производства и подписать некоторые документы. По окончании дел, за обедом мы выпили по одной рюмке водки, и я ему выдал бутылку пива. Ох, и намучился я его таскать потом. Правда, проспав часа три, он встал, и мы с ним поехали на охоту - он казался совершенно трезвым и я ему дал еще одну бутылку уже на речке, чтоб не нудил над ухом. Когда я одним выстрелом влёт сбил сразу двух уток, его славословиям в мой адрес не было конца и краю. Мне и самому это было удивительно, но не до такой же степени.

Какая жалость, что прекратили выпускать пиво в маленьких бутылочках.

Но тот день мне запомнился не только этим. Ночью мне стало плохо, нитроглицерин не помогал, пришлось вызывать скорую. Я до этого никогда не попадал в народные районные больницы. Это был тихий ужас. Грязь, полное отсутствие каких-либо лекарств, но и это не главное. Самое неприятное было то, что я лежал в небольшой палате вдвоем с умирающим алкоголиком - у него обострился цирроз печени. Он постоянно стонал и раз в пятнадцать-двадцать минут ходил в сортир блевать. Он говорил, что выблёвывает свою печень. Я, конечно, не верил. Пару раз за ночь к нему подошла дежурная фельдшерица, говорила, что утром будет врач и чем-нибудь поможет ему. Врача он не дождался - к утру умер. Видно печень всё-таки выблевал.

Я дождался, но толку от этого много не получилось, единственный кардиограф оказался сломан, лекарств, как я уже говорил, в наличии не имелось. Я сбежал из этой больницы в домашних тапочках - мне стало резко лучше от одной перспективы не оставаться там доле.

Планы по деревянному производству не состоялись, потому что Валерьяныч по случаю прикупил деревообрабатывающий завод в Костроме.

Мотаться между Москвой и Костромой мне не улыбалось, и я полностью отказался участвовать дальше в проекте. Тем более что главный архитектор района познакомил меня с бывшим директором самого крупного в городе завода по фамилии Васильков. В директора он попал с должности второго секретаря райкома, в заводских делах понимал естественно, как свинья в апельсинах. Но, когда я с ним встретился, выглядел вполне солидно. Потом я узнал, что кто только не работал с этим деятелем по разворовыванию завода из моих старых знакомых, даже Марк приложился.

К моменту нашей встречи в его руках оставался только один деревообрабатывающих цех, где выпускались комплекты домов по канадской технологии. Я стал его компаньоном и, как с Серёгой, держал московский офис и строительство.

Первый дом с ним я строил в Опалихе. Там, куда мы с классом ходили в поход, и где провалилась в ручей наша классная дама ОВ.

Заказчиком нашим был один из главных ментов Московской области. Всё поле под застройку там было занято бывшими или действующими ментами. Обстановка мерзопакостная. Электричества они себе провести не соизволили. У меня там работала Ивановская бригада - спартанцы в бытовом смысле. Я им, правда, выделил электрогенератор.