Мы уютненько расположились под обрывом на абсолютно пустом пляже. Художник выпивал с нами, слегка закусывал, вытирал свои буденовские усы и убегал наверх давать указания рабочим, которые там непонятно зачем переставляли декорации с места на место. Съемки на следующий день тоже не состоялись. Съемки намечались с трюками, посмотреть было бы интересно, но не настолько, чтобы задержать нас здесь еще хотя бы на день.

Мы ведь всё-таки нашли себе гостиницу недалеко от съемочной площадки. Это был бывший пионерский лагерь. Удобства общие в коридоре, но меня лично прельстила больше всего тенистая асфальтовая площадка для моей машины, а Марк клюнул на наличие кондиционера в комнате.

Когда, после легкой пьянки с Художником, мы вернулись к себе в гостиницу, то поняли, что погорячились с местом ночлега, но отступать было уже поздно. Старый бакинский кондиционер взревел, как мотоцикл. Спать в таком грохоте было совершенно невозможно, но и окна совсем не открывались - они были сделаны, как совковые витрины магазинов из толстого стального уголка с приклеенным стеклом, форточек тут просто не могло быть. Мы решили выключить кондиционер и оставить открытой дверь. Как только мы это сделали, в комнату вошел маленький человек в одних трусах, лет трех от роду, очень серьёзный. По очереди подходя к каждому, он протягивал руку и представлялся:

– Никита.

Выслушав ответное имя, он понимающе кивал.

Человека увела бабушка, а мы, закрыв дверь, попробовали лечь спать. Кровати оказались с панцирными сетками. Чтобы сетки не проваливались до состояния гамака, в серёдку были подложены четвертные доски. Неудобно, но всё-таки улеглись. Когда грохот кондиционера опять достал, выключили его и опять открыли дверь. Никита тут же появился снова и опять обстоятельно представился.

– Никита.

Единственное, что радовало в этой гостинице - это отсутствие клопов, они, видимо здесь не выживали.

Утром мы быстро погрузили шмотки в машину и уехали подальше от этого ужаса; искупались, попрощались с по-прежнему грустным Художником и двинулись вдоль побережья, мимо Анапы и Новороссийска по серпантину. Остановились только в Джубге.

Там мы прожили несколько дней и убедились, что у нас в стране тем и прекрасно, что никогда не бывает так, чтобы всё было в комплекте, всегда чего-нибудь да не хватает. Я не беру тривиальные вещи. Понятно, что при наличии красоты или денег, об умственных способностях не может быть и речи или, при солидном положении в обществе, не может присутствовать совесть. Я говорю о другом. Почему в районе Тамани, где изумительное чистое море, напрочь негде жить? Почему в Анапе, где вполне достойное жильё, море напоминает суп с морской капустой или переваренный компот из сухофруктов? Почему?

В Джубге всё это было распределено равномерно, но с сохранением общей закономерности. Номер в гостинице нам достался вполне приличный, двухкомнатный, тихий. Но единственное место, где можно было с удовольствием войти в море и купаться - городской пляж, был покрыт слоем мусора и битого стекла. Наверное поэтому, там было мало народу. Народ уходил в сторону скал, там было гораздо чище и можно было поплавать с маской, посмотреть на рыбок и крабов снующих в качающихся зеленых зарослях между валунами. Но входить в воду тут было настоящим мучением. Это нужно было делать осторожно и медленно, постоянно рискуя переломать ноги на скользких камнях.

Но всё равно, поездка получилась замечательной. На обратном пути я собирался заехать в Тулу, на кладбище, но мы попали под миграцию комбайнов обратно на север. В Тулу въехали часа в два ночи. Ни о каком кладбище речи быть не могло, но я не отказал себе в удовольствии проехаться по Рогоженскому поселку и посмотреть, что стало с домом моего деда.

Наиболее ветхие дома на нашей улице заместились добротными коттеджами, но сама улица осталась вполне узнаваемой, и даже асфальт никто не подумал здесь положить.

Наш дом съёжился и стал совсем маленьким, но даже при этом, новые хозяева умудрились его разделить на две части. Слева появилось еще одно крыльцо. Я остановился и вышел из машины размять ноги. Улица тоже показалась совсем узкой.

Даже деревья, те же самые американские клёны, за сорок лет нисколько не подросли, а как будто бы тоже уменьшились. Странный эффект. Когда я здесь был последний раз, я ничуть не был меньше ростом. Еще одна загадка. Может быть, для новых хозяев этот дом такой же большой, как для меня когда-то?

Если уж поездка на Юг, вызвала некоторые удручающие мысли, то путешествия в другую сторону, тем более. В эти годы я раза три ездил в Костромскую губернию на охоту. Последний раз ездили большой компанией, ну, не очень большой, кроме меня были: мой сын, его армейский друг Костя и большой охотник Анисим, ну и две собаки. Вообще-то, для меня больше трех человек - это уже большая компания.

Костя - это не только армейский друг сына. Он как-то сразу после увольнения из армии прибился к нашей фирме и так и остается с нами до сих пор. Это благодаря ему, тому, что они с отцом и дядькой решили перенести дачу из Болшева подальше, образовался дачный кооператив, и я переквалифицировался в управдомы, о чем совершенно не жалею. Анисим - их сосед по старой даче, с профессией - охотовед Всероссийского масштаба.