Одним вечером девочка подошла ко мне. Я сидела в кресле перед камином, закутавшись в плед. Пила чай.

– Почему ты грустная, а не плачешь?

– Глупый вопрос. Даже мудрец не назовёт того случая, когда слёзы хоть в чём-то помогали.

– А поцелуй? Он же снимает все заклятия! А любовь?

– Поцелуй не чем не поможет. Любовь - определение относительное. Предательство, нена-висть, злоба, месть, выгода. Всё это сильнее того загадочного чувства. Брак лишь потребность. Редко когда у людей возникает привязанность, так, чтобы хотелось жить для этого человека, а не чтобы этот человек жил для тебя. Предаст каждый, даже тот, кто связан клятвой. Не надо никому сильно доверять. Правило мушкетёров сейчас не действует.

Девочка потускнела и опустила голову, внимая моим словам.

– А что это за правило?

Я грустно улыбнулась уголками губ.

– Один за всех, и все за одного. Обмусоленное правило. Когда-то так было. Но даже я в то время ещё не родилась.

– А я тебя не понимаю. Почему грустная, вообще? Это мой отец и моя наставница. Они же тебе никто. Я их люблю! Я знаю. Может, и ты любишь моего отца?

– Нет, дело совсем не в этом. Тебя рано знать эти подробности. Меньше знаешь, крепче спишь. Для безопасности.

Девочка яростно сузила глаза.

– Почему ты решаешь за меня? Почему все решают за меня? Я вполне самостоятельна! Я сама смогу сделать выбор!

– Я была такой же. Но сама набивай свои шишки. Такими темпами ты долго не проживёшь. Хочешь, задавай вопросы. Со своими трудностями я сама справлюсь, а вот тебе помогать не стану. Учись на своих ошибках. Это намного действенней.

Она подозрительно нахмурила лоб.

– Любые-любые?- кивок.- Тогда, сколько тебе лет?

Я задумалась.

– Сколько лет прошло с две тысячи двенадцатого года?

– Четыреста пятьдесят три, вроде.

Всего? Но Ангелина говорила намного больше... опять поверила, дурочка? Не надоело? Сама же девочке толкуешь об этом. Она тебя слушает, а результат? Ей можно скинуться на молодость и неопытность, а мне-то на что? Ведь я когда-то была такая же. Верила в сказки и обнимала плюшевых мишек. В то время все незамедлительно пользовались моей наивностью. Я была в детстве и серьёзной, хладнокровной. Зачастую этого не понимала. Не до этого было. Вот едешь в машине с отцом и мамой. Дождь. На дороге скользкая грязь. Через лобовое окно почти ничего не видно. Страшно, а сама думаешь, как папа может соблюдать такое спокойствие и равнодушие. Вдруг сама понимаешь, что так же себя ведёшь. Так же расслабленно наблюдаешь за всем этим.

Меня прервал голос девочки.

– Так сколько?

– Четыреста восемьдесят.

Глаза округлились до размеров блюдец.

– Так много?! Люди же столько не живут! Я точно знаю!

Я хмыкнула. Знай-знай, дорогая. Кто тебе запрещает?

– Надеюсь, на этом опрос закончен?

– Нет уж. Лучше скажи, как тебя зовут?

Не умеешь ты задавать вопросы. Не умеешь логически мыслить, не умеешь связывать факты. Задумалась бы, что я делаю тут? Ведь по моей внешности видно, что я не здешняя. А зачем мне нужно в такой холод, в горы, где не можешь достаточно развиться и достигнуть цели? Значит, я не по своей воле, а по обстоятельствам. После же моего рассказа, можно догадаться, что я либо сбежала или меня отправили в ссылку. Если же судить по моей техники ведения боя, я не убийца, а воин. Получается, я сбежала. Но, а причём здесь имя?

– Наама.

– Странное имя. У меня намного проще. Тина. Мама назвала. А так...

Из комнаты послышался стон. Я соскочила и понеслась туда, разбив кружку. Девочка окликнула меня, но тут же замокла. У бабушки был жар. Я положила мокрое полотенце на морщинистый лоб и влила в рот отвар. Она чуть успокоилась. Возвращаться к надоедливой Тине совсем не хотелось. Я осталась здесь. Продолжала частично вспоминать прошедшее за это время. Да, иногда думала, что девочка не лезла ко мне из-за того, что мне тяжело, но оказалась не так. Было даже чуть-чуть обидно. Одним днём, когда вся было боле менее нормально, я решила понаблюдать за ней. Она же просто все дни проводила с виверном, найдя в нём более интересное занятие. Кликала его Мусей. Даже сама не готовила, а лишь доставала продукты из-подполья. Абсолютно не помогала мне в заботах. Хоть раз она не подходила к отцу или наставнице. Лишь ничегонеделанье. Стало стыдно за неё. Всё же здесь была и вина бабушки. Слишком она избаловала девочку. Меня тоже. Только я успела измениться. Татьяна всегда любила детей и отдавала им всё, что есть. В основном она занималась моим развитием - физическим и культурным. Записывала во все возможные кружки вплоть до стрип-пластики. Все навыки помогли мне существовать в этом мире, не говорю про жизнь.

– Лера...- по ушам резануло забытое имя.- Подойди.

Я повернула голову к бабушке.

– Лера, у меня в шкафу трава Соломона и Троянский корень. Смешай дозу одна к трём. Дай выпить.

Я выбежала на кухню. В закипевшей воде я сварила травы. Сцедила и перелила в два стакана. В голове даже не возникло вопроса, для чего это зелье. Осторожно напоила Охотника и Татьяну. Только бы им стало лучше.

Вдруг тело Херта стало биться в агонии, изгибаться неестественным образом, в то время как бабушка резко села.

– Что с ним?!- крик.- Что случилось?!

– Это обмен силами. Он пытался убить меня, за что и поплатился,- холодный голос. разре-зающий пространство словно нож.

– Верни всё, как было!!!

– Тебе важнее незнакомый убийца, чем последний родной человек? Он убьёт тебя в любой удобный момент,- она улыбнулась золотыми зубами.

Меня трясло.

– Но я не убийца.

Улыбка погрустнела.

– Я тебе не позволю меня угробить. Набивай свои шишки, а меня не трогай!- похожие слова я только что говорила Тине. Нет, я не позволю девочке стать сиротой. Только что я могу? Но как-то же я создала сложнейшее заклинание, по чужим словам, не имея почти и тысячной доли магических сил. Может, попробовать ещё раз?