В нашей системе просто существует слишком много людей, которых она должна поддерживать. Это такой же закон, как закон гравитации или термодинамики, только для человека чем больше существует людей, тем глупее они будут. Самое важное, что должно обеспечить перенаселенное общество, — это неотъемлемое право на глупость — как «право на жизнь и право на ошибку». Иной оборот дела экономически невыгоден. В конце концов, разве не в этом состоит счастье? Сказано же было, что единственные совершенно счастливые люди — в сумасшедшем доме.

Люди, которых мы называем склонными к суициду, в действительности не являются людьми с отклонениями, — они просто говорят о том, что чувствует большинство людей этого общества. Они не очень хотят жить, на самом деле они хотят умереть. Жить — это слишком большая работа, это означает испытывать полноту эмоции, быть целеустремленным, быть верным, дышать, тянуться куда-то дальше, реализовывать свой потенциал, — всей этой работы слишком много. Все, чего они хотят, — это немного поболтаться в жизни, а потом просто свинтить.

Большинство людей либо сами создают беспорядок в своей жизни, либо допускают, чтобы его для них создали. Они идут по жизни, пытаясь отвлечься, найти какие-то лазейки, которые не дали бы им думать о жизни, Они ждут и палача, который убьет их. Слабый ищет кого-то, кто выглядит сильным, успешным, превосходящим его, и не перестает его теребить, пока тот не обернется и не расплющит его. Затем, подобно оргазму, достигаемому в момент смерти, их конечная цель достигается в экстазе, получаемом, когда хрустят их шейные позвонки.

Вот почему надо, чтобы паразиты погибли в бесчестье и унижении, не имея возможности указать на что-нибудь и сказать: «Смотрите, он делает это со мной». Это мечта мазохиста. Они хотят быть жертвами так, чтобы могли иметь возможность уничтожить сильного своими обвинениями. Я не настолько склонен к благотворительности».

Неукротимая мизантропия ЛаВея порой делается пугающей. «Я делаю следующий шаг вперед, продолжая принадлежащую Карлу Панцраму максиму «Я положу конец их страданиям», и говорю: «Я заставлю их чувствовать нечто, что иначе они никогда не смогли бы почувствовать. Я буду их стимулировать — впервые за всю их жизнь». Даже умирая, они живут.

Они должны страдать — я сам должен страдать от своей осведомленности каждый день. Каждый день они просыпаются, чтобы встретиться с новым миром. У них нет никаких демонов, никто на них не нападает. Это нужно как-то уравновесить. Моя философия предполагает, что я должен сделать это, — почему они находятся в преимущественном положении? Мне бы это не сошло с рук! Сатанисты каждый день сталкиваются с этим, когда все говорят им, что они не правы, сбиты с толку. Почему бы глупцам тоже не увидеть какую-то перспективу?»

ЛаВей не находит ничего хорошего в американской политике, полагая, что она не более чем спорт для зрителей, цель которого — держать людей занятыми, в то время как настоящая история и интересные события происходят в другом месте. «Большинство людей не хотят выбирать лидера — они хотят выбирать палача. Поэтому когда они «выбирают лидера», они, на самом деле, говорят: «я хочу, чтобы именно ты нажимал на переключатель, а не кто-то другой»».

Ныне, говорит ЛаВей, есть слишком много зомби-гауляйтеров — боссов из соломы, которые сами по себе являются рабами СМИ. Они более всего хотят выехать за счет еще оставшихся людей-незомби.

Проблема с обществом, нацеленным на то, чтобы просто растить все больше потребителей, совершенно очевидна — это общество старается принизить сильных и замедляет, даже обращает вспять эволюцию. Принцип выживания наиболее приспособленных превращается в свою противоположность, потому что слабые являются лучшими потребителями. В результате все худшие элементы общества оказываются под охраной и защитой, а все лучшие элементы подавляются. Мы постепенно лишаемся тех свойств человеческой природы, которые сделали нас успешными на этой планете, — ума, находчивости, оригинальности, любопытства.

Существуют ли способы, с помощью которых человек высшего склада мог бы защитить себя от принижающего мазохистского консьюмеризма и глупости, которая из него произрастает? У ЛаВея есть несколько предложений на этот счет, от эфемерных до довольно практических: «в прежние времена ворот, стальных решеток, охраны было достаточно, для того чтобы защитить себя от захватчиков. Теперь же нужна защита от легализованного, аккредитованного воровства, которое уничтожает лучшие, индивидуалистические элементы. Для этого нужны план, формат и общее направление. Ныне нападающие воруют права людей на ум, силу воли и чувство индивидуальности точно так же, как раньше они взламывали машины.