«Известия РФ», 29 июня 200… года

Указ президента о дуэлях для защиты чести и достоинства с воодушевлением воспринят большинством граждан. Результаты опроса, проведенного нашей газетой в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде и Казани, выявили следующие мнения (цитируем): «Давно пора!», «У нас только силой можно отстоять справедливость», «Мы забыли, что такое честь. Теперь придется вспомнить», «Где продают оружие? Покупаю!», «Не знал, как справиться с пьяным соседом. Теперь знаю», «Очень своевременная мера», «Президент, как всегда, мудр», «Есть не буду, пить не буду, а на пистолет скоплю!», «А можно ли вызвать на дуэль иностранца – например, таджикского гастрабайтера? Из-за них я потерял работу.» Эти и некоторые другие высказывания свидетельствуют, что люди не совсем верно поняли указ. Повторим еще раз: он направлен на защиту чести и достоинства, а не на физическое устранение персон, которые не по нраву тем или иным гражданам.

«Столичный комсомолец», 2 июля 200… года

Указ президента о дуэлях опубликован 1 июня, но вводится в действие с 1 сентября сего года. Трехмесячный срок понадобился для производства оружия и его доставки в торговую сеть (кстати, пара пистолетов ПД-1 стоит немалых денег, около пятидесяти тысяч рублей), а также для создания контролирующих структур – ОКДуП, медкомиссий, выдающих справки о вменяемости, и так далее. Месяц уже прошел, осталось два, и чем ближе мы к знаменательному моменту, тем яснее вырисовывается вопрос: КТО? Кто же станет первым дуэлянтом в новейшей истории России? Безусловно, этот человек (и его противник, если он выживет) получит заслуженную славу, которая сравнится лишь с известностью Чкалова, Стаханова и первого космонавта. А слава привлекает деньги, внимание прессы и слабого пола, а также прочие дары Фортуны… По нашим сведениям, многие уже наготове – закупили пистолеты, озаботились справкой и присмотрели вероятного противника. Мы рассматриваем это как признак боевого духа, который не угас в нашем народе со времен Пугачева и Стеньки Разина.

Хочешь – не хочешь, а кабинет, выделенный Бабаеву в Белом Доме, приходилось обживать. Кроме медвежьей шкуры имелся в нем стол с одиноким телефоном, три венских стула, пустой стеллаж для всякой канцелярии, лампочка у потолка и сейф. Сейф выглядел самым ценным предметом обстановки; это было сооружение времен царизма, метр в ширину и два в высоту, на котором еще сохранился лейбл: «Первый Акционерный Банкъ города Самары». Запирался сейф с помощью огромного ключа со следами тусклой позолоты. За массивной дверцей уже кое-что хранилось: во-первых, дуэльные пистолеты и коробки с патронами, а во-вторых, пара жестяных пластин с номером «я 007 аб», снятых с бандитского «ландкрузера». На сейфе, в рамке под стеклом, стояло свидетельство, гласившее, что Али Саргонович Бабаев, депутат Государственной Думы, прошел тест вменяемости и имеет право вызвать на дуэль любого оскорбителя. За то время, что Бабаев устраивался на Лесной, свидетельство успело покрыться пылью верный знак, что уборщица в бабаевские хоромы не заглядывала.

Али Саргонович заявился сюда со своими ярмандами Маркеловым, Калитиным и Пожарским, дабы провести небольшое совещание. Помощники, все трое в новых костюмах, чинно расселись вдоль стены, стараясь не задеть башмаками, тоже новыми и блестящими, медвежью шкуру. Стул под Пожарским тоскливо покряхтывал, да и Калитин с Маркеловым старались не делать лишних движений – мебель могла рассыпаться. Сам Бабаев довериться ей не рискнул и прислонился к сейфу.

– Ну, ашна, что скажете? – Он обвел кабинет рукой.

Помощники переглянулись. Потом Пожарский, на правах старшего, промолвил:

– Не уважают нас, Али Саргонович. Тесновато, да и мебелишка того…

– На тебе, боже, что нам не гоже, – добавил словесник Маркелов.

– И пыли много, – заметил Калитин. – Негигиенично.

– Пыли тут и правда много, – согласился Али Саргонович. – Ну ничего, повыметем! А что до тесноты… Подам осенью заявление, чтобы переселили нас в другой хане [26] . Расстегаевский кабинет еще не заняли.

Федор Мокеевич Расстегаев, предшественник Бабаева в депутатском кресле от талды-кейнаров, имел хоромы куда роскошнее, как и полагается великому человеку. В полной мере его величие засверкало после смерти в многочисленных некрологах, и три города, Москва, Смоленск и Калуга, объявили себя его родиной и пустились в споры за честь упокоить его в своей земле. В июне по этому поводу шли серьезные дебаты, но, к счастью, бомба разорвала Федора Мокеевича на три куска, так что претензии всех конфликтующих сторон были удовлетворены.

– Совет мне нужен, уртаки, – сказал Бабаев, покосившись на свидетельство вменяемости. – Вот начну я с сентября ходить в диван [27] , глядеть на народных избранников, слушать их умные речи, голосовать за то и это… Но доверие избирателей обязывает! Я тоже должен что-то мудрое промолвить! И не просто промолвить, а предложить! Это называется… называется…

– …законопроектом, – подсказал Маркелов.

– Точно! Давайте, советники, трудитесь. Желаю ваши речи выслушать.

После недолгого раздумья Калитин, бывший врач, предложил:

– Министра здравоохранения на мыло. В аптеках ни инсулина, ни манинила [28] , ни других препаратов, старики рыдают, инвалиды в обморок падают. Деньги отпущены, а лекарств нет! Где эти деньги? И где лекарства?

– Этот вопрос задавали в Думе пятьсот пятьдесят четыре раза только за минувший год, – сообщил Бабаев, обладавший профессиональной памятью разведчика. – Я читал протоколы заседаний. Пятьсот пятьдесят четыре раза! А мыла из министра так и не сделали.