Она опускает голову, скрывая в волосах свое лицо. 

– Ты хоть понимаешь, что натворил? 

– Эм... да. Я помог тебе. 

– Помог мне, - с ее губ слетает истерических смешок, когда она поднимает голову, глядя на меня сквозь непослушные волнистые пряди. 

Я упираюсь взглядом в те же темные глаза, что видел каждую ночь. Каждый раз, когда закрывал глаза. Я всегда считал их прекрасными. Поистине гипнотическими. Даже наполненными силой. 

Теперь они выглядят пораженными. 

Словно в подтверждение моих мыслей, она прижимает колени к груди, обнимает их руками и начинает раскачиваться. 

– Ты не помог мне, - шепчет она.
– Ты только что всех убил. 

Мои глаза непривычно горят. И что-то мокрое стекает вниз по щеке. 

Слеза. 

Внутри меня сжимается комок с примесью ярости и страха. 

Я не должна плакать. Не потому, что я должна быть храброй и сильной, или придерживаться любых других аспектов моей клятвы. У меня физически не должно получаться лить слезы. 

Факт, что я плачу, означает, что уже слишком поздно. Мое тело поглотило воду. Теперь я ослаблена на месяцы. 

Как и мой отец, в день своей смерти. 

Мои плечи трясутся от переполняющих меня рыданий. Я хочу с силой и до боли сдирать с себя кожу, словно это избавит меня от выпитой воды. Но это не поможет. Я столько пережила, чтобы не повторить ошибок моего отца, так далеко зашла в попытке не связываться с землей. Но я никогда не предполагала такого. Никогда не думала, что потеряю сознание от слияния с ветром, или что Вейн напоит меня водой, чтобы привести в чувство. 

Вейн. 

Я запрокидываю голову и руками размазываю предательские слезы. Он переминается с ноги на ногу, готовый в любую секунду отскочить. 

Я не могу его винить. Я далека от того властного и невозмутимого вида, который готовилась продемонстрировать ему, когда его разум наконец-то совершит прорыв. 

Надо прийти в себя. Это очередная... трудность. Но я что-нибудь придумаю. 

Прочистив горло и убрав волосы с лица, я поднимаюсь. Жаль, что я не успела заплести косу и снова переодеться в форму, так что придется довольствоваться малым: заправить волосы за уши и разгладить складки платья. 

– Мне жаль, - говорю я, гордясь тем, что мой голос звучит громко и уверенно.
– Нам нужно поговорить. 

– Правда что ли?
– его голос звучит на октаву выше, чем я привыкла.
– Кто ты, и что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что я только что всех убил? 

– Тише, - я шагаю к нему, но он отскакивает. 

– Ближе не подходи, и не говори мне, что, черт побери, делать. Ты в моем доме. 

– Я знаю. И успокойся, если не хочешь, чтобы меня обнаружили твои родители. 

Он смотрит на меня, явно не в восторге от моего весомого аргумента. 

– Кто ты такая? 

– Меня зовут Одри. И я знаю ответы на все вопросы, которые у тебя есть, Вейн. Но нам следует поговорить наедине. Ты пойдешь со мной? 

В его глазах вспыхивает ярость. И после того, как я себя вела, я не могу его в этом винить. И это только все усложняет. 

Моя голова пульсирует от напряжения, которому я себя подвергла. Я тру виски и делаю глубокий медленный вдох, изучая линии его лица, которое я так хорошо знаю, что могу воскресить в памяти любую деталь. Страх врезался в каждую черточку, придавая Вейну более взрослый вид. Измученный. 

Мне было велено добиться его доверия, но в этот момент меня удивляет осознание того, что я действительно хочу, чтобы он мне доверился. 

– Пожалуйста, Вейн. Мне нужно, чтобы ты пошел со мной.
– Я смотрю ему в глаза, делая осторожный шаг. Протягиваю руку, и мои пальцы скользят вниз по его руке. Он вздрагивает, но не вырывается, даже когда я беру его за руку. 

Его кожа теплая и гладкая на ощупь, и мои пальцы покалывает от впитанного тепла. 

Странно. 

Прошли годы с тех пор, как я до кого-то дотрагивалась. Должно быть, мое тело не знает, как реагировать. 

Вейн смотрит на наши руки, и страх на его лице постепенно перерастает в неуверенность. 

– Это безопасно? 

– Абсолютно. 

– Это далеко? 

– Мы можем дойти пешком. 

– И ты обещаешь, что все объяснишь? 

– Все. 

Он испытывает меня взглядом, провоцируя нарушить обещание. Он не понимает, что рассказать ему обо всем - часть моей работы. Но он скоро это поймет. 

Я тяну его к окну. 

– Подожди-ка минутку, мы что, выйдем через окно? 

– Я не могу выйти через парадную дверь, особенно в этом, - я указываю на свое крошечное сине-черное платье. Оно казалось откровенным и раньше, когда я была одна. Теперь, при свете в его комнате, с его непрерывно следящими за мной глазами, я чувствую себя практически голой.