Он говорил нарочито грубо и угрожающе, слабо надеясь, что удастся сломить упрямство старого лекаря, но тот неожиданно пошел на уступки.

– Допустим, в ваших словах имеется резон, – сказал фельдшер. – И все равно пациент еще крайне слаб. Разговор для него сейчас – тяжелая работа. Не забывайте, я у него из грудной клетки пулю вытащил! Недели еще не прошло. Но так и быть, разрешу вам встречу. Но ставлю два условия. Разговор ваш будет не сейчас, а вечером. Продлится он не более минуты. Я сам буду стоять рядом с хронометром. Согласны вы на мои условия?

– Так что же делать? – развел руками Сидорчук. – Да мне и минуты хватит. А за то, что выхаживали меня, доктор, сердечное вам спасибо!

– То-то и оно, что спасибо! – строго ответил Кузьмин и добавил: – Между прочим, по вашему состоянию вам бы еще с неделю в постели полежать. Питание легкое и сон не менее чем девять часов в сутки.

– Некогда нам спать, доктор! – усмехнулся Сидорчук. – Вот мировую революцию устроим, освободим рабочий класс по всей земле, тогда и спать будем. А сейчас никак. Значит, до вечера, доктор? Я обязательно буду.

Его уже ждали донельзя довольные Чуднов и Егоров, которые принесли собственную форму командира, выстиранную и заштопанную заботливыми женскими руками.

– Давай, Егор Тимофеевич, скидай этот арестантский халат! Вот твоя одежа, будто сейчас со склада, – объявил Василий. – Мы подумали, не к лицу тебе форма-то, которая вся в крови, в грязи да в копоти. Ты все одно как бы без памяти валялся. Так мы и решили время зря не терять.

– Это Васька себе зазнобу завел, – пояснил Егоров. – Не может без баловства. Ну, правду сказать, хозяйственная оказалась баба, руки у ней на месте.

– И все остальное тоже, – ухмыльнулся Чуднов.

– Вот за это спасибо! – растроганно прогудел Сидорчук, принимая свой обновленный наряд. – Со всех сторон подштопали, значит! Теперь еще до главного добраться бы! Что-нибудь про Постнова слышно?

– Как в воду канул, – отрапортовал Чуднов. – Вообще тихо, Егор Тимофеевич. Как будто и не было ничего.

Он растолковал Сидорчуку, какая ситуация сложилась в городе. Егор Тимофеевич молча переоделся, перекинул через плечо кобуру с маузером, которую ему заботливо преподнес Василий, и решительно шагнул к порогу.

– Коли связь теперь появилась, то буду сейчас же в Москву звонить, – заключил он. – Пусть вникают в ситуацию.

Втроем они отправились к Черницкому. Увидев Сидорчука живого и здорового, начальник районного отдела ГПУ обнял его как старого друга.

– Ну, брат, задал ты нам задачу! – заявил он. – Сам на койке отдыхал, а мы тут за эти дни весь город прочесали, за тебя отдувались. Только не сделали ничего толком, все опять на твою долю оставили. Ну, в свое оправдание скажу, что и враги затихли, не решаются на дальнейшие действия. Опять же странная получается история. Помогаем тебе, а в чем – по-прежнему непонятно. Говорят, что твой старый дружок объявился, так это?

Под его пытливым взглядом Сидорчук сделался темнее тучи, махнул рукой и заявил:

– Был дружок, да весь вышел! Вражина он мне теперь первая. И не мне одному, а всему трудовому народу. Только, несмотря на это, хочу строго-настрого предупредить! Как бы дело ни обернулось, а нужен он мне исключительно живым. Запомни это и людям своим накажи. Только живым!.. А теперь соедини-ка меня с Москвой.

Связь удалось наладить не сразу. Но в конце концов сквозь треск и шорохи телефонной линии Сидорчук услышал голос товарища Зайцева. Он по возможности подробно доложил обстановку, избегая, разумеется, прямых упоминаний о бриллиантах.

– Так что, если существует возможность, прошу прислать мне сюда помощь, – заключил Егор Тимофеевич. – И как можно скорее. Дело сложное, заковыристое. Ганичкин ваш теперь чуть живой, а у меня людей раз-два и обчелся. Местные мне помогают, конечно, но я же во все их посвящать не могу. Так, может, будут распоряжения ввести их в курс дела?

– Отставить! – сказал на это Зайцев. – Продолжай гнуть прежнюю линию, Сидорчук. Строгая секретность не отменяется ни в коем случае. Это государственная тайна. Помощь мы тебе пришлем, но не сразу. Для этого понадобится время. Продолжай выполнять приказ. Головой отвечаешь!

– Головой! – огорченно пробормотал Сидорчук, опуская телефонную трубку. – От нее давно уже одна кочерыжка осталась!

Одним словом, рассчитывать пока приходилось только на себя. Егор Тимофеевич съездил на развалины, поговорил с чекистами, которые стояли там в карауле, выслушал, что все, мол, тут тихо, и прошелся с Василием по территории. В монастыре была масса потайных уголков, подвал, засыпанный каменными обломками и мусором, мрачное кладбище с двумя десятками могил, церковь со снесенным куполом и выбитыми окнами. Спрятать небольшой ящик можно где угодно. Ищи его потом хоть целую вечность.