Уже почти семь лет командовал Якир округом, и все это время он сам не знал покоя и не давал застаиваться другим. О какой там спячке могла идти речь! Индустриализация страны и коллективизация сельского хозяйства взбудоражили весь советский народ. Клокотала жизнь и в Красной Армии. Импульс, данный ей выступлением Фрунзе о единой военной доктрине, не угасал! Появились в армии свои теоретики, мыслители, организаторы, конструкторы, стратеги и тактики. Книжные полки военных библиотек обогатились печатными трудами советских полководцев. Авторы этих книг горячо полемизировали не только с зарубежными военными авторитетами, но и друг с другом. Книги и статьи Тухачевского, Егорова, Якира, Уборевича, Какурина, Сергеева, Путны, Примакова, Микулина, Эйдемана, освещая опыт гражданской войны, давали богатый материал для теоретических обобщений.

В 1924 году на вооружение войск поступил первый советский Полевой устав, подытоживший боевой опыт двух войн. И это была несомненная заслуга талантливого полководца, военного теоретика, глубокого мыслителя Михаила Васильевича Фрунзе.

Даже в самых отдаленных гарнизонах возникали диспуты по поводу новых книг по вопросам тактики, стратегии, обучения войск. Подвергались всестороннему обсуждению самые различные вопросы военного дела и военного строительства, выдвигаемые как советскими, так и иностранными авторами. Люди стремились заглянуть хотя бы в недалекое будущее. Особенно острые дискуссии разгорались при разборе книг Дуэ — крестного отца воздушных армий и апостола воздушной войны, Фуллера — английского проповедника танковых ударов и немца Зольдана — одного из яростных пропагандистов профессиональных армий.

Кардинальные вопросы большой военной политики, государственной и глобальной стратегии, нового оперативного искусства поднимали на страницах журнала «Война и революция» Свечин, Тухачевский, Меликов, Триандофилов.

Во всех больших гарнизонах появились танковые полки и бригады, хотя, по сути дела, еще не было для них настоящих боевых машин. Проводились опыты. Советские конструкторы модернизировали французский танк «Рено» и английский танк «Виккерс».

В конце 1931 года в Москву были вызваны из Харькова председатель Совнаркома Чубарь, руководитель украинских большевиков Косиор и командующий войсками УВО Якир — члены Комиссии обороны УССР. Центральный Комитет партии поставил перед ними задачу: дать к лету 1932 года два быстроходных танка. Советские инженеры уже создали проект, двигавшейся на колесах и на гусеницах боевой машины БТ-2.

— Это дело чести не только вашей республики, но и всей страны! — сказали представителям Украины в ЦК. — На первомайском параде дипломатический корпус должен увидеть наши новые боевые машины.

Серго Орджоникидзе, положив руку на плечо своему другу Косиору, сказал:

— Как думаешь, Станислав, завод справится с заданием?

— Поговорим с рабочим классом! — коротко ответил Косиор.

Чубарь добавил:

— А мне придется потолковать с партийцами. Ведь я состою на учете в их парторганизации.

— Пусть с рабочим классом поговорят товарищи Чубарь и Косиор, а я потолкую с Владимировым, с директором завода. За него ручаюсь, сделает все, что потребуется, — обещал товарищу Серго Иона Эммануилович.

Вспомнил при этом Якир дела давно минувших дней. В июле 1919 года он посылал плосковца Ивана Колесникова подавить восстание земляков. На переговоры с мятежниками выехали Голубенко и Владимиров. Леониду Владимирову кулаки кричали: «Кому служишь? Чужакам?», а он спокойно отвечал: «Не чужакам, а советскому народу».

Сразу после гражданской войны Владимиров ушел на завод, стал токарем. Смекалистого рабочего, бывшего комиссара, а потом командира полка, орденоносца сразу оценили на производстве. Он быстро выдвинулся: стал мастером, потом начальником цеха. А в 1931 году он работал уже директором крупнейшего гиганта индустрии — Харьковского паровозостроительного завода.

Вот ему и выпала честь дать Красной Армии два первых быстроходных танка. Конечно, Якир понимал: Владимирову в то время было гораздо легче сделать сто других машин, нежели один танк. Это знали и в ЦК партии Украины. Директора пригласили в СНК. На заседание Совнаркома приехали руководители и многих других промышленных предприятий республики. С ними говорили Чубарь, Косиор, Якир. СНК обязал одних дать для танков броню, других — моторы, третьих — легированную сталь, четвертых — недостающие карусельные станки. Кое-кто недоумевал: «А как же наши планы?» Им ответили: «Это задание сверхплановое. Оно должно быть выполнено во что бы то ни стало!»

Не хватало цветных металлов. Чубарь предложил снять колокола в харьковских церквах.

Не раз и не два появлялся командующий войсками Якир на завод. Минуя кабинет директора, он шел в цеха, к людям, горячо взявшимся за новое дело. Беседуя с рабочими, командующий взывал к их пролетарскому долгу. Люди работали по две смены, как в военное время. И вот 1 мая 1932 года по Красной площади, пусть пока с некондиционной броней, пусть пока лишь с одними пулеметами, с ревом и треском, выбрасывая синее пламя из раскаленных глушителей, стремительно пронеслись мимо трибун два быстроходных танка.

Вскоре на территории завода приступили к оборудованию вновь построенного цеха, из ворот которого уже через несколько месяцев один за другим начали выезжать новенькие танки БТ-5 и БТ-7.

Как наиболее целесообразно применять это новое, мощное по огню, ударной силе и подвижности средство борьбы? Использовать ли танки в качестве непосредственного подспорья пехоте, чего добиваются французы, или сделать самостоятельным родом войск, о чем постоянно трубит англичанин Фуллер? Эти вопросы дни и ночи волновали командующего войсками Украинского округа.