А однажды случилось досадное упущение: инквизиторы вычислили пользующуюся популярностью пещеру в горах, сделали облаву и загнали маленькую группу гуанчей с троицей товарищей в этот каменный мешок. В ожесточенной схватке пятеро мужчин ценой своей жизни обеспечили отход остальным девяти человекам. Но деваться из пещеры было некуда — она была слишком высоко в горах, поэтому никаких ходов в ней не имелось. Только один, который заперли захватчики. Если бы инквизиторы решили ждать, когда загнанные в ловушку люди обессилят от жажды и голода, то они бы преспокойно ушли. Всего-то три дня нужно было. Но враги не дали этого времени.

Они начали пробиваться в пещеру сразу же, пихая перед собой копья и закрываясь липовыми вязкими щитами. От бросков камней такие щиты не кололись, умбон принимал удары мечей, которые в нем вязли. Лишенные маневренности приходилось полагаться только на свою силу, которая была не бесконечна.

— Уходите, — бросил Садку с товарищами гуанча, ухватившись за копье и пытаясь раскачать его владельца из стороны в сторону. Его товарищи в это же самое время пробовали достать своими иззубренными мечами ноги, руки, головы чужаков — все, что угодно.

Садко только коротко хлопнул по плечу гуанче и кивнул Ваське с Дюком. Выход для троих. Можно было назвать это бегством, но на самом деле это был всего лишь расчет и рациональность. Пытаться что-то объяснять островитянам, остаться вместе, погибнуть сообща — это, в конце концов, тоже выход, но в то же самое время таким образом можно плюнуть на оказанное доверие. О смерти сейчас никто не думал — она была естественна, но нужно было поступать правильно. И правильность, как для гуанчей, так и для троих товарищей был отход Садка, Василия и Дюка.

— Делай, как я, — сказал он своим товарищам. — Только дыхание задержите.

Он вошел и слился на миг с камнем, даже не нанеся мифического удара по нему молотком, чтобы тут же выйти в другой пещере, как он полагал, на Иерро. Следом за ним, один за другим, появились Васька и Стефан.

— Что это было? — спросил Буслай и даже руку к камню приложил. — Теплый.

— Время, — ответил Садко, впрочем, не пытаясь объяснить понятнее. — Мы прошли через время камня. Оно практически бесконечно.

К его удивлению и, отчасти, разочарованию, их никто не ждал. Они вышли на открытый воздух и не заметили ни вооруженных людей, ни подготовленных для военных действий катапульт с запасом камней — ничего. Тихо и безлюдно. Только где-то вдалеке либо козел кашлял, либо что-то с непонятной периодичностью падало. Когда подошли ближе к источнику звука, оказалось — хлопала от сквозняка дверь покинутого жилища.

— А где народ? — удивился Василий.

— Да пес его знает, — ответил Садко. — А вот, кстати, и он.

Мимо них с беззаботным видом протрусила собака с ужасно счастливой мордой. Так, во всяком случае, показалось сразу всем. Бежать и лаяться не решился никто, музыкант выбрал направление движения ко дворцу.

Первого, кого они встретили, был Эйно Пирхонен. Тот сидел на мраморной скамеечке перед входом в царские покои и медитировал. Его глаза были закрыты, лишь только мерное дыхание служило свидетельством, что человек, скорее жив, чем мертв. Выглядел гуанча неважно: лицо осунулось, морщины и синяки на нем подтверждали то, что в последнее время он вел достаточно нездоровый образ жизни. Когда Садко с кампанией приблизился, тот открыл глаза и проговорил:

— Ну, вот, я Илейке говорил: не пропадут парни. Еще кого-нибудь ждать?

— Пожалуй, что нет, — ответил за всех Дюк. — Неважно выглядишь.

— На себя посмотрите.

Они присели рядом на скамейку, и гуанча очень коротко обрисовал положение.

Оказывается, Царь принял решение собраться всем вместе на одном острове Тенерифе. Подходы к нему защищены рифами, так что массированной высадки врагов в этом случае можно не опасаться. Конечно, со временем будут обнаружены проходы, но все равно неприятель вряд ли рискнет плыть через них на своих кораблях. Пока не изучены течения, характер волнения и еще кое-что, они будут десантироваться в основном на лодках. Причем, по вполне определенным маршрутам. А эти утлые суденышки можно топить. В конце концов, запас шлюпок на судах не безграничен.

— Сколько всего народу здесь жило? — спросил Дюк.

— Не более пятнадцати тысяч, — ответил гуанча. — На Тенерифе места хватит всем. Голод не угрожает, вода пресная с избытком. Деревья, опять же, смола.

— Корабли будете строить? — удивился Буслай.

— Ну, а почему бы и нет, — пожал плечами Эйно Пирхонен. — Когда-то мы же приплыли сюда морем, так что восстановим эти знания.

— Постой, — вдруг оживился Стефан. — Морем, говоришь? А откуда?