— Извини, ашиара, но нам действительно пора… — не глядя на меня, с легким презрением в голосе повторил горец.

— Я иду с вами. Вернее, со своим майягардом… — вцепившись в налокотник Крома, воскликнула я.

Тот осторожно расцепил мои пальцы и отрицательно покачал головой:

— Не надо…

А горец хрустнул костяшками пальцев и мрачно пробормотал:

— Эйдине ходят другими путями. Ты остаешься тут…

…Слезы не помогли. Совсем. Даже наоборот — через какое-то время до меня дошло, что пока я упиваюсь своим горем в особняке Рендаллов, Кром томится в сырой и грязной камере королевской тюрьмы. Причем не один, а в компании с лесовиками, насильниками и тому подобным сбродом. Или — не дай Вседержитель — находится в пыточной, наедине с палачами!

Последняя мысль вызвала во мне такой дикий ужас, что я мгновенно оказалась на ногах, подлетела к двери, рванула ее на себя и… уперлась в широченную спину стоявшего за ней воина.

— Простите, ваша милость, но выходить из комнаты пока небезопасно… — развернувшись ко мне лицом, густым басом произнес он. — Поэтому, если можно, вернитесь обратно!

Проскользнуть между ним и стеной я не смогла — оказалось, что он двигается намного быстрее. Отодвинуть его в сторону — тоже. В общем, чуть не сломав ногти о кольчугу, я попробовала добиться желаемого по-другому:

— Мне надо срочно поговорить с графом Грассом!!!

— Я передам… — пообещал здоровяк. — Но это будет не скоро — покидать пост я не имею права, значит, смогу это сделать только после того, как сменюсь!

— Я что, арестована? — взбеленилась я.

— Нет, ваша милость! Просто в доме сейчас небезопасно…

Чувствовать себя дурой, которой лгут в глаза, было обидно. Однако шансов переупрямить воина у меня не было, поэтому я фыркнула, развернулась на месте и вернулась к себе в комнату. Думать…

Как ни странно, воин не обманул — не прошло и часа, как в дверь постучали. А когда я разрешила войти, на пороге возник граф Грасс собственной персоной. Только вот почему-то бледный, как полотно, в окровавленном и изорванном камзоле и с левой рукой, висящей на перевязи.

— Вы хотели меня видеть? — все так же на «вы» поинтересовался он.

— Д-да… — кивнула я, не отводя взгляда от заляпанной кровью повязки на его плече. — Ч-что случилось?

— Покушение… — устало потер ссадину на скуле он.

— Вы ранены?

— Ничего особо серьезного. Просто потерял немного крови…

Судя по цвету его лица, крови ему пустили достаточно. Поэтому, вместо того чтобы потребовать свободы передвижения, я о ней попросила.

Граф криво усмехнулся:

— Я не могу дать вам того, что у вас уже есть: вы совершенно свободны! А в эту комнату вас поселили только потому, что я знал о предполагаемом появлении убийц и беспокоился о вашей жизни…

— Если вы о них знали, то почему позволили себя ранить?

— Их было слишком много, а я не люблю прятаться за спинами своих вассалов…

— Ясно… Тогда получается, что теперь, когда убийцы мертвы, а опасность миновала, я могу идти, куда хочу?

— Увы, уничтожить удалось далеко не всех. Поэтому в течение нескольких дней дом вам лучше не покидать…

— Мне нужно в королевскую тюрьму! И чем быстрее — тем лучше!!!

— Если с вами что-нибудь случится, я себе не прощу. Поэтому давайте сделаем так: через час-полтора, когда рассветет, я отправлюсь во дворец. По дороге туда… или обратно я заеду в тюрьму и узнаю, что там с вашим спутником. А вечером вам расскажу…

От толчка в спину я увернулся без особого труда — увидел, как дернулась тень тюремщика, следующего за мной, и сместился в сторону. Жирная туша, обтянутая начинающей ржаветь кольчугой, не удержала равновесие и упала на колени, выронив из рук окованную сталью дубинку.

Я неторопливо подошел к отполированной не хуже моего посоха деревяшке и стопой пододвинул ее поближе к хозяину. А когда тот перестал проклинать скользкий пол, меня и Двуликого, негромко сказал:

— Следующий раз сломаю. Тебя…

Тюремщик побагровел, вскочил на ноги, угрожающе набычился и зашипел:

— Да ты… Да я… Да ты знаешь, что…

— А потом прокляну… — бесстрастно добавил я. — Кстати, могу это сделать прямо сейчас…

Жирнягу проняло. Причем мгновенно — он прикусил язык, зачем-то оглянулся и отрицательно замотал головой:

— Не надо! Я все понял!!!

— Тогда веди…

Повел. Периодически сбиваясь с шага на бег. Вернее, на то, что он считал бегом. При этом напрочь игнорировал чуть ли не все требования к сопровождению заключенных: вместо того, чтобы сопровождать меня, следуя в нескольких шагах позади, он бежал передо мной и смотрел куда угодно, но не на меня. Во время открывания решеток, перегораживающих лестницу перед каждым следующим этажом, он позволял мне стоять рядом, а открыв их настежь, не запирал, а торопливо уносился дальше.