Стольников с удовольствием посмотрел на ротный пулемет М60, поставленный на сошки, улыбнулся и процедил:

– Хорош боров. А патроны-то к нему имеются?

– Я сейчас принесу, – ответил Маслов. – Поблизости валяются две коробки. Я глянул – ленты по двести патронов. Кажется, непочатые.

Саша посмотрел в спину Маслову, который скачками поднимался на высоту, принял пачку, протянутую Мамаевым, распечатал, прикурил.

– Неплохо вас снабжают, – заметил он, покосившись в сторону лейтенанта.

– Не нас, а их, – поправил Акимов. – Шоколад, кстати, швейцарский.

Рота под командованием подполковника Ибрагимова последовала от тоннеля на трех «КамАЗах». Машины, поднимая пыль, как на ралли «Париж – Дакар», шли с солидными интервалами. Когда до высоты осталось не более трехсот метров, они замерли. Десант посыпался на землю, тут же вытягиваясь в плотную цепь. Когда боевой порядок был выстроен, Ибрагимов отдал приказ, и рота, растянувшись на километр, двинулась вперед. В сотне шагов от высоты она разделилась. Второй взвод, следующий в середине, выдвинулся вперед. Бойцы бегом заняли передовую позицию. Рослые, крепкие люди Ибрагимова выглядели устрашающе. Первый и третий взводы сомкнулись и образовали вторую боевую линию.

Не менее пяти бойцов в каждом взводе имели за спиной реактивные огнеметы «Шмель». Ибрагимов не опасался нападения. После разрыва ракет шансы уцелеть у группы Стольникова были невелики. Даже если кто-то и остался в живых, то он поспешит убраться с высоты как можно дальше. Здесь слишком горячо.

Подполковник был хорошим офицером. Он понимал, что ситуация иногда бывает слишком сложна и превращается в критическую.

Так не раз случалось во время Первой чеченской кампании, когда он воевал против федеральных войск. После взятия Грозного Ибрагимов скрылся в Грузии и находился там до тех пор, пока не выяснилось, что прошлое его не стало достоянием ФСБ. В ту пору личные дела офицеров Дудаева и списки лиц, контактирующих с чеченскими повстанцами, уничтожались тоннами. Русские в очередной раз допустили промашку, не взяв на себя труд отыскать и изъять документацию. Идиотские приказы то бросали солдат под огонь боевиков, то оттягивали их назад. ФСБ работала, но не могла прочно держаться на этих качелях. Прошлое многих боевиков без особой поспешности сгорело в печах хозяйственных организаций или просто на кострах, разводимых в «зеленке».

Но Стольников не идиот. Он всегда трезв и пропитан чувством опасности. Ибрагимов не хотел давать ему шанс выкрутиться.

Большинство людей, идущих сейчас на высоту, Ибрагимов знал уже более пятнадцати лет. С некоторыми он удерживал Грозный, с другими сошелся в Грузии по наводке международных террористических организаций. Вскоре ему сшили аккуратное дело с безупречным прошлым, опровергнуть которое никто из сослуживцев не мог. Покойники не разговаривают! Потом он был подведен к НИИ, а именно – к Зубову.

Ждан, который был информирован о скором прибытии Ибрагимова, составил для Зубова качественное резюме на него. Подполковник был введен в штат для прохождения дальнейшей службы. Через два года ему был присвоен статус допуска «3». Это означало, что он знал о тюрьме «Мираж», но не о существовании Другой Чечни.

Однако реальная ситуация выглядела совсем иначе. О Другой Чечне Ибрагимов был информирован очень хорошо. Он являлся связующим звеном между «Миражом» и Аль-Каидой. Полковник Ждан использовал своего помощника для решения особо сложных задач. Таких, например, как сбор доказательств гибели Стольникова и его группы.

Второй взвод взошел на высоту и стал медленно продвигаться вперед, обходя черные обуглившиеся яблони. В воздухе висел отвратительный запах гари. Ни единого приятного аромата – вонь пожарища пробирала до самого мозга.

«Они ушли, – подумал Ибрагимов, двигаясь за вторым взводом. – Стольников сумасшедший, но не настолько, чтобы остаться. Нужно собрать все оружие и фрагменты…»

Ибрагимов не успел додумать, фрагменты чего ему нужно собрать. Отчаянные крики его людей, раздавшиеся одновременно, вернули подполковника в действительность. Он резко обернулся, по привычке повалился на землю и, не сводя глаз со своих бойцов, заполз под корневище дерева, вырванного взрывом ракеты.

Это спасло ему жизнь. Автоматы с высоты сработали в один миг. Плотный огонь исключал возможность группового маневра.

Трое его людей по грудь провалились в странные ямы, стояли в них и дико орали. Поднимаясь на высоту, Ибрагимов не видел никаких ям. Вскоре раздались вопли его бойцов, попавших под огонь. Некоторые из них получили пулевые ранения, другие нарвались на острые колья, засевшие в их телах.

Ловушки были расставлены в шахматном порядке. Бойцы первого взвода, двигающиеся в авангарде, обошли своих товарищей, насаженных на колья, но тут же еще трое или четверо тоже угодили в ямы. Раздался хруст ломающегося хвороста, маскирующего ловушки. В воздух поднималась пыль, смешанная с листвой. Бойцы исчезали под землей. Словно сапог великана наступал на грибы-дождевики.

Заостренные колья, вкопанные в ямы, без труда принимали на себя тела штурмовиков Ибрагимова. Они входили кому в пах, кому в брюшину, пронзали людей насквозь. Сгоревший лес превратился в место оргии безумного господаря Влада Цепеша.

Ибрагимов, разумеется, не знал, сколько тут еще таких ям и где они расположены. Он лежал за деревом и не мог поднять головы. По подножию высоты работали М16. Подполковник понял замысел Стольникова. Тот решил израсходовать до конца трофейные боеприпасы, пока была возможность стрелять из укрытий, а после, когда патроны закончатся, бросить американские винтовки и взять свое оружие. Эта мысль навела Ибрагимова и на другую: у Стольникова дефицит патронов. Только подполковник пока не знал, как обратить это обстоятельство в свою пользу. Все его желания сейчас сводились к одному. Пусть Стольников как можно быстрее прикажет своим разведчикам сменить позиции. Это позволит Ибрагимову развернуть своих людей и управлять ими. Но сначала надо хотя бы поднять головы.