— Да,— поддержал приятеля Хог.— Можем пойти прямо сейчас. Пошли.

— Ну вы даете,— опешил мистер Макафи.

— Почему бы и нет? — удивился Хог.

— Вы, ребята, уже не маленькие и должны понимать, почему нет,— сердито сказал мистер Макафи. Он посмотрел им в глаза, покачал головой и произнес еще более сердитым тоном: — Если меня поймают, мне каюк, детка. Только и всего.

— Там никто никого не ловит,— сказал Хоган, пытаясь успокоить его.

Мистер Макафи лег на кровать и уставился в потолок.

— Если вы правильного цвета, тогда не ловят,— прошептал он, но мальчики его услышали.

— У вас цвет кожи еще лучше, чтобы не попасться ночью,— сказал Тим.— Вы больше и бегаете быстрее. Если нас никто не может поймать, то и вас не поймают, мистер Макафи, честное слово.

Мистер Макафи посмотрел на ребят. Не отрывая от них взгляда, он закурил новую сигарету, прикурив от предыдущей. Невозможно было догадаться, о чем он думает.

— Может, попозже,— сказал он, затушив старый окурок.— Сказать, почему я так нервничаю из-за этого? Из-за воды в бассейне, понимаете? Если закладываешь за воротник, то эта вода как-то странно на тебя действует. С тобой так не было, Хоган? — Хоган покачал головой.— Со мной было один раз, когда я был в армии.

— Вы были на Второй мировой войне? — спросил Тим.— Дрались с японцами, да?

— Не довелось,— ответил мистер Макафи.— Тогда я был слишком молод.

— Нам тоже не довелось,— сказал Хоган.

— Нет, я служил во время войны в Корее. Только оставался в Штатах. Играл в оркестре — в военном оркестре, понимаете,— в Форте Орд в Калифорнии. Там на холмах вокруг залива Монтерей полно небольших баров; любой, кто хочет, может запросто прийти в такой бар и начать играть. Туда ходили в основном профессиональные музыканты, которые раньше играли в Лос-Анджелесе, а теперь их призвали в армию, и они попали в Орд. Эти парни — многие из них — играли в студийных ансамблях, так что часто можно было встретиться с каким-нибудь настоящим талантом. Как-то вечером завалились мы в один такой придорожный бар вчетвером и стали играть, и все так очень даже неплохо пошло. Мы все малость поднабрались, попивали винцо — вина там море, в этой самой долине, забыл, как называется. Так вот, пьем мы вино и играем — блюзы и все та кое прочее, и тут в бар заходит эта леди. Белая леди. Вроде тех, что сидят у бассейнов и тянут коктейли на вечеринках. Усекаете? Полная такая дамочка, не то чтобы толстая, просто женщина в теле. И говорит нам, что, мол, хочет, чтобы мы пошли и поиграли у нее на вечеринке. А день тогда был вторник или среда, и нам вроде как стало любопытно, чего это она устраивает вечеринку посреди недели. Так ведь, говорит, вечеринка идет с прошлых выходных, нон-стоп. Понимаете? Ну, мы идем, значит, к ней и видим, что все так и есть, тетка нас не обманула. Шум и гвалт стоит такой, что слышно за милю. Наш баритон-сакс, итальянец по имени Шелдон какой-то там, не успел в дверь войти, а ему на шею уже пара-тройка цыпочек бросаются и спрашивают,— ладно, вам еще рано знать, что именно,— но мы рассаживаемся и начинаем наяривать. Выпивки там хоть залейся, и все так и норовят угостить тебя. И знаете, что они пьют? Шампанское. Натуральное шампанское. Всю ночь хлещем мы это пойло, и к утру все уже лежат в отключке, и мы заканчиваем играть. Я пристраиваюсь возле барабанов и засыпаю. Просыпаюсь, потому что слышу, как девушка где-то смеется. Я встаю, солнце светит в глаза, времени часов, наверное, девять или десять утра. По идее, мне должно быть погано, но я чувствую себя лучше некуда. Выхожу я, значит, на эту терраску, там прохладно и кругом туман, не такой, что по земле стелется, а просто не видно верхушек деревьев — сосен, надо думать, потому как стволы у них такие — прямые, одним словом. Все в этом белом тумане, а внизу океан. Тихий океан. И тишина такая, что даже сквозь туман слышно, как там на побережье бухают пушки: «Бум, бум». Это в Орде идут учебные стрельбы. Я спускаюсь к бассейну и все думаю об этой девчонке, которая смеялась, и тут бац — из-за угла выбегает старина Шелдон, а за ним эта самая девчонка. Он врезается в меня, она не успевает остановиться, и мы все трое валимся в бассейн, как есть во всей одежде. Вот тут мне и пришлось хлебнуть малость водички, и знаете, что со мной потом было? Я вдруг опять опьянел вдрызг, ничуть не меньше, чем ночью после всего этого шампанского. Как вам такой расклад, а?

— Все это очень здорово,— сказал Хоган.— За исключением выпивки, конечно.

— Да, было здорово,— подтвердил мистер Мака– фи.— Единственное утро, которое я запомнил на всю жизнь.

На какое-то время он замолчал. Потом зазвонил телефон. Спросили Тима.

— Эй,— раздался голос Гровера на другом конце,— можно к вам прийти? Этьену надо где-нибудь спрятаться на ночь.— Этьен, похоже, перепугался по поводу того, что устроил днем на бумажной фабрике. Он вдруг решил, что совершил настоящее преступление и что полицейские, если его схватят, быстро узнают про остальные дела и будут беспощадны. А у Гровера его будут искать в первую очередь. Только в таком месте, как отель, у него был шанс не попасть в их лапы. Тим спросил мистера Макафи, тот ответил, что в принципе не против, но как-то неохотно.

— Не волнуйтесь,— сказал Хоган.— Этьен просто боится. Как и вы.

— Из-за алкоголя — нет,— ответил Хоган.— Та А ты никогда не боишься? — спросил мистер Макафи. Голос его при этом как-то странно задрожал.

— Такого со мной, пожалуй, не было.

— О, у тебя еще все впереди. Я-то знаю.— Мистер Макафи неподвижно лежал на кровати, его лицо казалось особенно черным на фоне подушки, Тим заметил, что мистер Макафи сильно потеет. Пот стекал по его шее и впитывался в наволочку. Вид у него был нездоровый.

— Может, вам что-нибудь нужно? — встревоженно спросил Тим. И, не услышав ответа, повторил вопрос.

— Выпить,— театральным шепотом произнес мистер Макафи. И, показывая на Хогана, добавил: — Может, тебе удастся уговорить твоего приятеля позволить мне чуток выпить, чтобы расслабиться. Честное слово, мне правда надо чего-нибудь выпить.

— Нельзя, — сказал Хоган. — В этом вся суть. Я для того и пришел, чтобы вы не напились.

— Говоришь, ты пришел, чтоб не дать мне выпить? Ошибаешься. — Он медленно поднялся, как будто у него болел живот или что-то внутри, и взял телефонную трубку.— Не могли бы вы принести нам бутылку «Джима Бина»,-сказал он,-и…– тщательно пересчитав людей в комнате,— три стакана? Да? Ладно. Хорошо, только один стакан. О, здесь уже есть один стакан.— И повесил трубку.— Лабухи своего не упустят,— добавил он.— Гулянка будет в Минджборо, штат Массачусетс.

— Слушайте, зачем вы нас тогда позвали? — спросил Хоган. Голос его звучал упрямо и четко, а значит, он в любой момент мог расплакаться.— Зачем вы вообще связались с АА, если все равно собирались напиться?

— Мне была нужна помощь,— начал оправдываться мистер Макафи, — и я думал, что мне помогут. А ведь и правда помогли, верно? Подумать только, кого мне прислали.

— Эй,— сказал Тим, и Хоган заплакал.

— Ладно,— сказал мистер Макафи.— Валите отсюда, ребята. Марш по домам.

Хоган перестал реветь и упрямо произнес:

— Я остаюсь.

— Черта с два. Убирайтесь. Вы большие шутники в этом городе, так что должны распознать, когда вас разыгрывают. Ты, парень, иди в АА и скажи, что они тебя подставили. Докажи им хотя бы, что умеешь проигрывать.

Все трое стояли и смотрели друг на друга в этой дешевой комнатушке, оклеенной обоями с хризантемами в четыре цвета, с перечнем правил в рамочке, висевшей возле двери, с пустым пыльным кувшином и стаканом, единственным креслом, полутораспальной кроватью с бежевым покрывалом и запахом дезинфекции, и в какой-то момент им начало казаться, что никто никуда не пойдет, что они так и будут стоять застыв, точно восковые фигуры в музее, но тут появились Гровер и Этьен, и Тим с Хоганом впустили их в номер. Мистер Макафи, сжав кулаки, снова подошел к телефону.