— Мы собираемся воскресить друга, — не задумываясь выпалил Этьен и удивленно переглянулся с Тимом, как будто эти слова произнес кто-то четвертый в комнате.

Затем летом семья Баррингтонов поселилась в Нортумберлендских Усадьбах, и дети, как обычно, узнали об этом заранее. Их родители вдруг стали говорить о приезде Баррингтонов больше, чем о других новостях. В их разговорах стали звучать такие слова, как «обесценивание недвижимости» [134] и «интеграция».

— Что такое интеграция? — спросил Тим у Гровера.

— Я знаю, что интегрирование — это операция, обратная дифференцированию,— ответил Гровер, затем провел на доске оси х и у кривую.— Пусть это будет функция от х. Рассмотрим значения кривой на малых отрезках по оси х,— и он провел не сколько вертикальных линий от кривой на ось х, на подобие вертикальных прутьев тюремной решетки, — их может быть сколько угодно, и они могут располагаться как угодно близко друг к другу.

— Пока этот кусок не станет сплошным,— сказал Тим.

— Нет, он не может стать сплошным. Если бы там была тюремная камера и эти линии — прутьями решетки, а тот, кто сидит за ней, мог бы делаться каким угодно маленьким, то он всегда мог бы стать достаточно худым, чтобы протиснуться через эти прутья. Как бы плотно они ни располагались.

— А может, есть какая-нибудь другая интеграция? — поинтересовался Тим.

— Про другие я не слышал,— ответил Гровер.

В тот же вечер они включили подслушивающее устройство в спальне родителей Гровера, чтобы, если повезет, узнать что-нибудь новое о приезде негритянской семьи.

— Наверху все очень волнуются,— сказал мистер Снодд.— Не знают, начать продавать сейчас или все-таки попробовать переждать. В общем, того и гляди, начнется паника.

— Слава Богу,— сказала мать Гровера,— что у них нет детей, а то и в АУР тоже была бы паника.

Заинтригованные, они послали Хогана на следующее заседание АУР, чтобы выяснить, что там происходит. Хоган доложил о том же самом: «Говорят, что ребенка на этот раз нет, но надо думать о будущем и иметь план действий на случай, если появятся дети».

Трудно было понять, чего так боятся их родители. К тому же, как выяснилось, они были не только напуганы, но еще и неправильно информированы. На следующий день после приезда Баррингтонов Тим, Гровер и Этьен после школы пошли к их дому — просто посмотреть что к чему. Дом ничем не отличался от остальных в этом районе; какое-то время они стояли у фонарного столба, наблюдая за домом, и тут увидели мальчика. Он был худощаво-высоким и темнокожим и одет в свитер, хотя на улице было тепло. Они представились и сказали, что идут на эстакаду бросать шарики с водой на машины, и предложили пойти с ними.

— А как тебя зовут? — спросил Этьен.

— Ну, предположим,— сказал он и щелкнул пальцами, будто только что вспомнил,— меня зовут Карл. Да, Карл Баррингтон.

Оказалось, что он умеет метко швырять шарики с водой, попадая прямо в капот машины перед ветровым стеклом. После эстакады они все отправились на свалку поиграть с подшипниками и коробками передач, а потом проводили Карла домой. На следующий день он пришел в школу, и на следующий тоже. Он тихо сидел в углу за свободной партой, учителя его не вызывали, хотя в некоторых вещах он разбирался не хуже Гровера. Где-то через неделю Гровер узнал еще одно значение, слова «интеграция». Оно прозвучало в шоу Хантли и Бринкли, единственной передаче, которую он смотрел по телевизору.

— Это когда белые и цветные дети учатся в одной школе,— сообщил Гровер.

— Значит, у нас интеграция, — сказал Тим. — Так?

— Да. Они этого не знают, а у нас уже есть интеграция.

Потом родители Тима и Гровера и даже, как утверждал Этьен, прогрессивный доктор Слотроп затеяли все эти телефонные звонки с ругательствами и грязными словами, за которые сами всегда отчитывали детей. Из всех родителей, похоже, только отец Этьена не участвовал в этом деле.

— Он говорит, что лучше бы люди перестали волноваться по поводу негров и начали беспокоиться по поводу автоматизации, — сообщил Этьен.—

Что такое автоматизация, Грови?

— Я начинаю изучать этот предмет на следую щей неделе,— сказал Гровер.— Потом расскажу.

Но не успел, потому что к этому времени они все снова вплотную занялись подготовкой к ежегодным Спартаковским маневрам. Они стали все больше времени проводить в своем логове в усадьбе короля Ирьё, разрабатывая детали заговора. Это была уже третья операция, и они понимали, что действительность неизбежно окажется бледнее, чем замысел, что нечто неподвижное и невидимое, то, к чему они не могли относиться с жестокостью и что не могли предать (хотя вряд ли это отношение можно было назвать любовью), всегда будет мешать им сделать последний и необратимый шаг — так же как нарисованный известью план школы на поляне Фаццо помешал малышам в прошлом году. Потому что все члены совета школы и АУР, работники железной дороги и бумажной фабрики были чьими-нибудь родителями — если не на самом деле, то по крайней мере попадали под эту категорию; и в какой-то момент детская потребность в родительском тепле, защите, помощи против страшных снов, синяков и просто одиночества брала верх и вытесняла преходящее возмущение миром взрослых.