Каково бы ни было положение человека, будь он рабом или хозяином, будь он грубым или утонченным, у каждого нормального человеческого существа есть некий идеал Бога, пусть даже неосознанный, искаженный, неверно понятый или осмеянный. Мы можем не отдавать себе отчета в существовании этого идеала, пока какое-нибудь замечательное качество или характеристика в нас самих или в другом человеке не возбудит внезапно наше уважение или восхищение. И тогда мы принимаемся искать проявления этого качества или подобных ему, и со временем объединяем все, что сумели заметить, создавая идеал, который составляет для нас высшее воплощение силы, красоты и благости, – и этот идеал является нашим первым истинным осознанием Бога. Из первоначального уважения и почитания мало-помалу рождается страх перед этим идеальным Богом или любовь к нему, в зависимости от нашей силы и способности соответствовать требованиям, предъявляемым к послушанию, или от стремления найти выражение любви, которую мы ощущаем как внутренне присущую этому идеалу. Другие народы сотворили себе своих богов, которые по какой-то причине не полностью сходны по природе с нашими, и если их идеалы вступают в конфликт с нашими идеалами, мы тут же принимаемся делать сравнения, при этом всегда умаляя чужих богов и превознося своих собственных. Некоторые из атрибутов богов древних более напоминают наших идеальных демонов, но поскольку религиозными инстинктами людей древности правил страх, ничего удивительного в этом нет.

Если не получается убедить ближних в превосходстве наших Богов справедливыми методами и мягкими аргументами, некоторые из наших более воинственных братьев, похоже, считают, что имеют право пытками, обманом или стрельбой вбить свои идеи в сознание противников.

Чрезмерный эгоцентризм не дает многим людям даже попытаться понять идеалы других. Они принимают как само собой разумеющееся, что такие идеальные боги должны быть полными ничтожествами, если исходить из предлагаемых им форм поклонения, и отказываются поверить, что предрассудки или невнятные речи почитателей этих богов могут хоть каким-то образом создавать или представлять великий Идеал высшей силы, мощи, мудрости, который стоило бы принимать во внимание. Они полностью игнорируют тот факт, что у почитателей таких культов могло быть меньше возможностей обрести способность к воображению или описанию, чем у наших более цивилизованных наций; что, будь мы способны верно интерпретировать их грубые представления, мы отыскали бы в них идеал, похожий на тот, который сформировали мы сами. Вовсе не всегда любование и наслаждение зрелищем такой ужасной бойни и крайней жестокости, которые мы презираем в религиях некоторых народов и племен, указывают именно на требования и наклонности самих их богов. За всем этим может стоять великое восхищение сверхчеловеческой силой, выносливостью, мощью и способностями, которые эти народы приписывают своим богам и посредством которых могут быть наказаны враги этих народов и сохранена их собственная безопасность. Когда же почитание и восхищение более благородными атрибутами и качествами переходит в удовольствие от совершения намеренной жестокости, это значит, что демоны украли одеяние Бога и пользуются им к вящей выгоде темной стороны жизни.

Если бы мы могли принять тот факт, что всякое благородное, истинное и доброе качество, свойство или признак, которые мы в состоянии воспринять, на деле и воистину являются частью Бога, это помогло бы нам сформировать истинную концепцию Божественности.

Некоторые из ближних наших не способны формировать и удерживать ментальный образ, который приносил бы им сколько-нибудь серьезное личное удовлетворение, не пользуясь при этом материальным объектом. И нет никакого сомнения в том, что вначале идолопоклонничество было результатом попыток более просвещенных людей изложить идеи о великих космических силах в таких простых формах, которые сумели бы привлечь и удержать внимание менее просвещенных слушателей. По мере того как человек становился более эгоистичным, а его желание повелевать и править менее разумными массами возрастало, то, что изначально было чистым стремлением преподать другим хоть какие-то знания о действии космических сил, выродилось в склонность управлять с помощью страха. Поэтому темный, негативный аспект природы стали представлять ужасные идолы, и духовное почитание, только-только зародившееся в невеждах, было намеренно превращено в идолопоклонство. Так утвердилось поклонение сотворенной вещи, а не Творцу всех вещей.

В прошлые эпохи материальные объекты поклонения были конкретными формами, которые представляли такие богоподобные атрибуты, как сверхчеловеческая мощь, способности, сила и храбрость. Великая нужда человека в помощи и поддержке сильно облегчила задачу жрецам и правителям, которые желали играть на человеческих страхах и таким образом обогащаться за счет предрассудков, укорененных ими в умах невежественных масс. Уже одна торговля такими изображениями сама по себе должна была приносить гигантские суммы в руки церкви и государства, и таким образом то, что когда-то было вспомогательным средством для молитвы и сосредоточения, стало служить исключительно темной стороне бытия.

Главная же рассматриваемая нами сейчас мысль заключается в том, что, несмотря на значительное вырождение духовных идеалов, факт остается фактом: боги давным-давно позабытых народов и боги нашего времени на самом деле являются одним и тем же Богом, и имя ему – Любовь; ибо даже в самых грубых формах идолопоклонства присутствовала любовь к некоторым атрибутам того, что признавалось Божественным, изначально привлекавшая неразвитые души широких народных масс.

Многие разумные и просвещенные люди нашего времени считают необходимым прибегать к помощи какого-либо материального объекта, чтобы зафиксировать свое блуждающее внимание на внутреннем мире. Римская католическая церковь, как и некоторые другие, признает эту необходимость и заботится о ней, и, несмотря на то что во многих случаях священники извлекают из этой необходимости вульгарную выгоду, образы святых, непорочных дев, мучеников, Агнцев Божьих служат мудрой цели, ибо они не только помогают работе воображения, но также обеспечивают неизменный объект для сосредоточения и молитвы. И все они являются воплощениями некоего желанного атрибута, или качества, или какой-либо сверхчеловеческой сущности, которая служит в качестве примера. К несчастью, истинное назначение такого материального воплощения слишком часто упускают из виду, и сотворенная вещь идентифицируется со своим Творцом.

Самый обнадеживающий и воодушевляющий факт, на который мы можем указать, желая помочь, ради удовлетворения всего мира, состоит в том, что, несмотря на все ошибочные представления, намеренные искажения истины, своевольное злоупотребление знанием, любовь, в конечном счете, непременно отожествит себя с Любовью. А любовь ко всему прекрасному, истинному и могучему есть любовь к Богу – сама субстанция Бога; и в зависимости от силы и меры нашей любви отождествимся с Богом и мы сами, будь объектом нашей любви кто-то из ближних, аспект природы или материальная вещь.

Иисус сказал: «Если вы не любите брата своего, которого вы видите, как можете вы полюбить Бога, которого вы не видели?» [79] Если мы не можем различить и возлюбить богоподобные качества в своем собрате-человеке, как можем мы понять и отожествить самих себя с индивидуализированной частью Божества, которую считаем своим высшим «я» – Духом Святым, каким это высшее «я» должно, по нашему мнению, быть?

Истинно сказано: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» [80] . Одна из интерпретаций этих слов Учителя связана с тем, что некогда в стене древнего города [Иерусалима] существовали ворота необычной формы, называвшиеся «Игольным ухом», и восточное вьючное животное верблюд не могло пройти сквозь эти ворота из-за горба на своей спине. Если вышеуказанное толкование библейского утверждения имеет под собой истинную почву, то такое же препятствие мы наблюдаем и в случае богатого человека. Собственность богача соответствует горбу на спине верблюда, и пока он цепляется за эту ношу – или она удерживает его, – ему нет входа в Небесный Град; то есть он остается в некоей низшей сфере. Но верно такое толкование или нет – не слишком важно; в действительности это утверждение само по себе является буквальной истиной. Я пойду еще дальше и скажу, что богатый человек не может встать на путь оккультизма. Первая же задача, которая дается ему после его просьбы принять его в ученики, – это добровольный отказ от всего имущества, отказ сразу и навсегда от всего, что может замедлить его развитие. Он может вновь обрести все, от чего отказался – и вдесятеро более того, – если его примут, но это имущество уже не будет принадлежать ему лично: оно будет принадлежать той ступени, на которую он вступил. Он может быть назначен управляющим всем этим достоянием, каждый грош из него может проходить через его руки, но способ его применения будет продиктован другими и ради блага других. Если он и получит от этого какую-то личную пользу, то это будет случайностью и результатом того, что он является частью той ступени, которая распоряжается способами употребления этого имущества. Чтобы показать, почему это выражение истинно, потребуется всего лишь небольшое серьезное размышление. Все мы прекрасно знаем, какое действие оказывает богатство на среднего мирянина. Самодурство, самопотворство, гордыня, алчность – вот лишь немногие из зол, порожденных обладанием большим состоянием. И, что еще хуже, – презрение и помыкание пресмыкающимися, исполненными страха лизоблюдами, что следуют за богачом по пятам, и притеснение бедняка, который не унаследовал или не заработал равного количества богатства. Все это мертвит душу богача, уничтожает всякое доверие с его стороны к человеческой природе и, наконец, оставляет его лишенным всего, что делает жизнь стоящей того, чтобы ее прожить. Подозревающий своих друзей, презирающий рядовых представителей рода человеческого, преисполненный страха, что его ближайшие и дражайшие жадными взглядами следят за ним, ожидая приближения того дня, который возвестит о его кончине и даст им возможность наложить руки на его богатство – и с чем же он остается? Даже у самого нищего бедняка в мире больше причин для радости, чем у него!

Тот, кто может недрогнувшей рукою сжимать покрепче свой кошель, проходя мимо другого, который явно голоден и лишен крыши над головой; кто может удержаться и не подать милостыни израненному нищему или больному ребенку, что лежит в лачуге или прямо на улице, через которую ему приходится идти к своему собственному уютному дому, никоим образом не смог бы узреть Учителя, стоящего на вершине великой Лестницы Посвящения.

Я отнюдь не собираюсь указывать, как именно богатый человек может наиболее мудро распорядиться своей собственностью; это касается лишь Бога и его собственной души. Но я вновь повторяю и подчеркиваю: человек, обладающий материальными богатствами, не может войти в Царство Божие, взойти на высоты совершенства, пройти великую Инициацию. Это одна из тех немногих привилегий, которые богатство не в состоянии ему купить. Слишком уж много «горбов на его спине»! Как правило, единственным постоянно преследующим его кошмаром является то, что ему придется умереть и оставить свое возлюбленное богатство. Бедняга! если бы только он мог оставить его – тогда бы для него оставалась некоторая надежда! Но, к несчастью, он не может: он берет свое богатство с собой, и оно становится его проклятием на целые столетия. Не само по себе материальное достояние (ибо оно никогда не имеет никакой особенной ценности) – но его результаты: продолжительные следствия того, что он сделал и оставил несделанным; несчастья, которые он навлек на других, собирая свое богатство; возвышенные, прекрасные, истинно христианские поступки, которые он мог совершить и не совершил. Сочувствие, сострадание, любовь, милосердие, о которых станет вопиять его голодная душа, он сможет видеть лишь подобно Дивесу [81] , «издали». Так называемую благотворительность, которой он до сих пор так гордился, он осознает как вещь никчемную и пустую, ибо то единственное, что могло сделать его благотворительность угодной [Богу] – Любовь, – никогда не было в нее вложено; посему ее нельзя и почерпнуть оттуда. Дар сам по себе не имеет никакой ценности – и даже слишком часто бывает ненавистен, если только побуждением к нему не были самопожертвование или любовь; а себялюбец утрачивает способность любить и помещает на ее место идола, сотворенного руками человеческими.