В сказанном только что я лишь слегка коснулся разнообразных аспектов великих возможностей, указанных мною. Потребовались бы целые тома трудов, чтобы развить эти аспекты до той степени, которая дала бы возможность среднему ученику как следует понять как лишь чуть намеченные истины, так и те, которых мы коснулись более основательно.

Эти труды могут появиться на свет, если члены Храма докажут, что они достойны доверия и откровения, потребных для такого важного открытия, воспользовавшись уже данным знанием и повинуясь уже выпущенным указаниям и предложениям, благодаря чему такое доверие и откровение с нашей стороны станет возможным.

Ученику Мастера Души Вселенной:

С того момента, как стопы твои перешагнут порог неприступных врат, которые ныне разделяют вещи духовные и вещи плотские; с того момента, как ты попрощаешься со столь долго любимыми и верными друзьями и спутниками прошлого и препояшешь себя заново для служения, возьмешься крепко за рукоять посоха, который почти выпал из твоей дрожащей руки в час последнего испытания, и в последний раз сотрешь со щек слезы по своим возлюбленным – с этого момента жизнь для тебя изменится.

Ты уловил проблеск возвышающихся в конце пути шпилей Храма Мистерий Жизни и лика Великой Матери, склоненного над его зубчатыми стенами – и этого проблеска тебе достаточно. С этого момента твоя точка зрения на жизнь изменилась; ты больше не являешься хозяином самому себе; ты больше не имеешь права требовать для себя простых удовольствий той части жизни, которую покидаешь; ты имеешь отныне лишь право на самоотречение, радости самопознания и все расширяющееся сознание того, что задача твоя будет исполнена, когда ты достигнешь Храмовых Врат и войдешь в широко распахнутые навстречу тебе створки и, наконец, погрузишься в то Сердце, которое так давно искал, – Сердце Христово, Сердце Вселенной.

«Я» материи и «Я» духа не могут встретиться никогда. Одно из этой пары должно исчезнуть» [116] . Истинное и ложное диаметрально противоположны друг другу, и вся энергия всех огромных пространств вселенной не может сблизить их. Истина и ложь не могут объединиться. Ни один ученик не может быть одновременно верным Богу и предателем своего брата.

Если вы, с которыми я говорю ныне, являетесь истинными учениками, то вам говорю я: если брат ваш доверяет вам жизнь свою, а вы спите, то печальным будет ваше пробуждение. Если так случится, что не сумеете вы установить сигнальные вехи в местах опасности на пути, где рыщут вероломные, скользкие демоны преисподней, которых вы только что избежали сами и которые ныне таятся в засаде, дабы уловить усталого, едва передвигающего ноги товарища вашего, возвращающегося домой, – те же демоны снова поймают вас в свои сети, как бы далеко вы от них ни ушли.

«Если брат твой не желает слушать; если жизнь с ее мириадами сладких и заманчивых звуков по-прежнему призывает его к наслаждению, и он отвращает лицо свое от тебя, чтобы устремиться по иному пути, тогда нет на тебе вины».

«Если проклятие честолюбия и весь выводок дьявольских отродий, что искушают людей ненавистью и пороками, толкают их ныне на то, чтобы ранить братьев своих, язвя их тело и душу, и наполнять глаза сестер горючими и кровавыми слезами – тогда эти люди более всех нуждаются в твоей жалости и сострадании, и ты можешь лишь стоять, тая от всех мучения души своей и видя, как уходят они в иные сферы жизни, нежели твоя, хотя ростки твоего сердца еще тянутся к ним».

Ах, дети! Если бы я только мог показать вам конечные итоги стойкой преданности души, которая с полной верой в вечную всеудовлетворяющую справедливость Всемогущего, исполненная восхищения перед беспредельными усилиями, перед долгим самопожертвованием и величайшей выносливостью другой души, что стоит в бреши одной из жизненных стен, может в одиночку встать, если необходимо, перед обезумевшей толпой эгоистичных, жестоких или слабых колеблющихся душ, которые осаждают эту стену с обеих сторон и от всего сердца громко воскликнуть: «Я есмь сторож брату моему! Здесь стою я, готовый принять битву со всеми людьми за жизнь брата моего, готовый драться за его право успешно завершить те труды, которые Христос, воплощенный в Великой Белой Ложе, поручил ему, во имя Его и ради дела Его – и ничто не преградит мне путь! Даже муха не пролетит мимо меня, чтобы достигнуть его, и змея не проскользнет между моих стоп, чтобы ужалить его – и жалить, пока плоть его не поддастся, и пока он не упадет и не умрет, оставив труды, к которым был призван, в беспорядке или незавершенными. Если же случится ему подобным образом умереть, то смерть его докажет, что я предатель избранного мною дела, за провал которого я буду должен отвечать перед судьями Великой Белой Ложи, которая приняла мой обет защищать брата моего».

Все приделы небесных храмов вновь и вновь перекликаются эхом хвалебных гимнов, которые поют ангельские воинства, и множество венков победы венчают чело такого человека, ибо он – победитель в тяжелейшем жизненном испытании, победитель в борьбе между правыми и неправыми, в борьбе, которую демоны ведут за душу тех, кто стоит между ними и родом людским. И никогда не достигнет род человеческий высот могущества, пока не появится в нем множество таких воистину отважных душ, которые в состоянии выдержать испытание на верность, смелость и выносливость, когда жизнь и честь их собратьев-учеников в опасности.

Мир кишит массами слабых и колеблющихся, больных душою и телом, пораженных паникой толп, которые топчут друг друга, подобно стаду обезумевших животных, учуявших запах дыма, в своем безумном порыве оставить поле битвы, где более храбрые и сильные души изо всех сил сражаются, удерживая плацдарм, – дабы потом, когда битва окончится и тяжким трудом завоеванный мир будет объявлен, все люди обрели безопасность и возможность правильного роста.

То тут, то там лежат солдаты всех рангов: вот сраженный солдат высшего ранга, поверженный на землю стрелами злобы, сорвавшимися с языка бывшего друга или открытого врага. В милосердии, которое он щедро раздавал всем, кто просил о нем – в этом милосердии ныне отказано ему всеми, и в свои последние долгие часы, часы агонии, он отходит к вечному покою, и некому обратить на него взор, кроме Бога.