Мать Элизабет, будучи гражданкой США, всегда с гордостью говорила о своем французском происхождении. Она любила французскую кухню, французскую литературу, французских артистов кино и театра, и вообще, судя по всему, ей очень нравилось чувствовать себя француженкой. Она называла себя Мэйр, утверждая, что это французский вариант имени Мэри. По-французски она читала и немного говорила – по ее словам, она научилась этому от своих матери и бабушки, сироты-француженки, работавшей в Штатах в услужении по кабальному договору. Когда Элизабет начала учиться в старших классах, ее мать настояла, чтобы она изучала французский язык. Именно тогда Элизабет и узнала, что по-французски имя Мэри на самом деле звучит как Мари. Впрочем, тогда Элизабет не обратила на этот факт особого внимания.

Когда через несколько лет отец Элизабет умер и возникли проблемы с наследством, она, чтобы помочь матери с ними разобраться, стала просматривать некоторые ее документы. Как выяснилось, некоторые имена в них звучали совсем не по-французски. Когда Элизабет сказала об этом, мать поспешно забрала у нее свои бумаги и больше их ей не показывала. Элизабет решила, что, вероятно, ее мама все же не чистокровная француженка, но, поскольку она привыкла гордиться своим французским происхождением, Элизабет решила больше с ней об этом не говорить.

Шли годы, и однажды у матери Элизабет обнаружили тяжелую болезнь сердца. Чтобы за ней ухаживать, Элизабет переехала в ее дом. Сначала ей стало немного получше, но со временем лекарства перестали ей помогать. Об операции же, по мнению докторов, не могло быть и речи, – больная не перенесла бы ее. Таким образом, ее смерть была только вопросом времени. В декабре состояние мамы ухудшилось, и несколько дней Элизабет провела рядом с ней в больнице. В ночь на 10 декабря муж Элизабет настоял, чтобы она уехала с ним домой и немного отдохнула. Оказавшись у себя дома, в собственной постели, Элизабет сразу погрузилась в глубокий сон.

Рано утром ее вдруг разбудило фырканье лошадей и стук копыт. Открыв глаза, она увидела перед собой черную карету, в которую были запряжены лошади с черными плюмажами. Подъехав к ней прямо через спальню, карета остановилась. Лошади нетерпеливо скребли копытами и мотали головами, а когда они фыркали, из их ноздрей вырывалось ледяное дыхание. На козлах, одетая во все черное, с черным цилиндром на голове сидела сама Смерть!

Когда она обернулась к Элизабет – словно для того, чтобы убедиться, что та на нее смотрит, Элизабет охватил ужас. Но тут же она почувствовала, что лично ей никакая опасность не грозит. Каким-то образом она поняла, что в карете находится душа ее матери. Постояв еще секунду, возница тронул поводья и карета уехала прочь.

С бьющимся сердцем Элизабет разбудила мужа, после чего сразу же позвонила в больницу. Там ей сообщили, что ее мать скончалась всего несколько минут назад.

Муж Элизабет, предки которого были индейцами, воспринял все это как должное. По его словам, ее мать просто приезжала к ней попрощаться.

Это мистическое видение произвело на Элизабет сильное впечатление. Ей приходилось слышать, что так называемая карета смерти является только за душами ирландцев. То, что в самой Элизабет есть ирландская кровь, никогда не приходило ей в голову, тем более, что ее мать всегда смотрела на ирландцев свысока, считая их «простонародьем».

Элизабет провела целое расследование, изучив кучу свидетельств о смерти и о браках ее родственников, а также данные переписи. Ничто не говорило о том, что семья ее матери происходит из Франции. Элизабет отправила запросы в несколько обществ, занимающихся родословными, спрашивая, не встречал ли кто-либо необычную фамилию Огле, но долгое время не получала ответа на свой вопрос. И лишь 13 марта 1996 года Кельтское исследовательское общество подтвердило, что бабушка Элизабет была ирландкой. Долгие поиски Элизабет увенчались успехом.

Почему ее мать скрывала свои национальные корни, Элизабет так и не поняла, но зато убедилась в другом: карета смерти действительно является людям ирландского происхождения – даже если они сами и не считают себя ирландцами!

На чем же основывается удивительная способность человека предчувствовать срок перехода в мир иной – как своего собственного, так и других людей?

Процесс «расслоения» перед смертью физического и тонкого тел человека может занимать от полугода до двух недель. И если для обычных людей этот процесс невидим, то экстрасенсы, способные видеть ауру, могут безошибочно предсказать смерть человека по ее состоянию. Точно также могут предчувствовать смерть свою и других людей и просто чувствительные, с тонкой нервной и душевной организацией люди. Если собственное биополе человека чувствительно к чужим излучениям, он может подсознательно ощутить состояние ауры другого человека. Интуитивное знание иногда трансформируется в символические образы, как это было у инженера Игоря К., а иногда так и остается простым знанием неизбежности скорого перехода в мир иной. Способностью безошибочно чувствовать состояние тонкого тела человека и предвидеть его переход в мир иной, как и другими аспектами ясновидения, с детства обладала Е.И. Рерих.

Если внутренние механизмы предчувствия смерти в общих чертах нам ясны, то ответить на вопрос о том, зачем оно дается человеку, сложнее. Вложила ли природа какой-либо смысл в этот сигнал? Что это – предупреждение об опасности? Знание духовным началом человека предстоящего ему перехода в мир иной? Реакция живой ткани на тонкоматериальную перестройку организма? На этот счет существует одна интересная гипотеза. Ученым уже давно известен факт, выявленный в ходе лабораторных исследований: перед смертью клетки живого организма дают внезапный выброс радиоактивных лучей. Польский физик Януш Славинский предположил, что этот поток волн, будучи достаточно мощным по своей природе, способен запечатлеть в себе информацию о жизни умирающего существа, в том числе сохранить фрагменты сознания и памяти. Не это ли является главным назначением последнего сигнала умирающих клеток?