Через три месяца в отеле появился странный посетитель. Он подошел к сотруднику на «одиннадцатом» посту и попросил проводить его в операторскую.

– Пятнадцатый! – услышал Вадим в рации голос Ефремова. – Зайди на базу. Тут тебя спрашивают.

Вадим неохотно отлепился от «максимовского» кресла и побрел в операторскую.

– Ты Вадим Григорьев? – спросил его парень лет двадцати пяти в модном джинсовом костюме. – У меня к тебе поручение.

– Поручение? – удивился Вадим. – От кого?

Незнакомец надменно сощурился:

– Не все ли равно. Важнее – какое. Держи.

И он протянул опешившему Вадиму ключ. Такой нельзя было перепутать ни с чем. Плоский, черный брелочек с двумя кнопками, знаком «Фольксваген» и короткой стальной гребенкой.

– «Пассат» припаркован на заднем дворе, – отрапортовал молодой человек. – Документы – в машине.

– Что за фокусы? – нахмурился Вадим. – Я не люблю сюрпризы.

– Привыкай, везунок, – хмыкнул парень и направился к выходу.

Вадим ухватил его за рукав:

– Секунду! Я все-таки попросил бы хоть что-нибудь мне объяснить…

Незнакомец поморщился и, аккуратно высвободив рукав, процедил:

– Клешню убери. Это – подарок, неужели непонятно?

– Подарок? – Вадим насмешливо покачал головой. – А почему не самолет?

Парень внимательно посмотрел ему в глаза и произнес с расстановкой:

– Если бы это был самолет, я бы пригнал самолет. Но мне было сказано пригнать «Пассат». Не ко мне вопросы…

– А к кому?

Парень усмехнулся.

– Ты зануда… Ну, скажем так, одна дама, пожелавшая остаться неизвестной, делает тебе подарок от чистого сердца.

Вадим задумчиво покачал головой:

– Я догадываюсь, что это за женщина! Вот что, передайте ей…

– Ничего я ей передавать не буду! – отрезал незнакомец. – Мне приказали – я свое дело сделал. – Он двинулся к выходу, но на пороге обернулся: – Живи и радуйся, дурачок! Такая дама проявляет к тебе интерес!

Вадим некоторое время стоял как оглушенный, оторопело глядя на черный брелок, а потом опрометью бросился за незнакомцем.

Он догнал его уже на улице. Схватил за руку и ловко всунул подарок обратно.

– Я же сказал, – усмехнулся Вадим. – Будет самолет – тогда и приходи. Вернее – прилетай…

Не вызывая лифта, Вадим взлетел по лестнице на четвертый этаж и, тяжело дыша, постучал в 215-й номер.

На пороге возник незнакомый господин в очках в золотой оправе. Он недоуменно и даже испуганно уставился на запыхавшегося человека с рацией в руке.

– Я… Простите… – Вадим с трудом подбирал слова. – Я хотел бы видеть госпожу Вершинскую.

– Здесь такой нет.

Менеджер на reception долго щелкал клавишами компьютера и наконец пробубнил:

– Она съехала. Три дня назад…

Вадим опустил руки. Загадочная старуха исчезла из «Националя» так же неожиданно, как и появилась. «Бессрочное» проживание закончилось.

– Она улетела в Лондон? – поинтересовался он.

Менеджер качнул головой:

– Вовсе нет. Служба бронирования заказывала ей билеты… – он опять пощелкал клавишами, – до Ташкента.

Спустя полгода в дневное дежурство смены Зевковича на служебном входе, где уже второй час находился Вадим, появился разносчик объявлений.

Это был молодой человек в застиранной белой сорочке с небрежно повязанным узким галстуком, с невнятным бейджиком на груди и аляповатым рюкзачком за плечами. Такие юноши сотнями шныряют по Москве, оставляя после себя в публичных местах листовки, брошюры и буклеты. Они навязывают свою многотиражную продукцию на улицах, у магазинов, в институтах и на проходных заводов, на вокзалах и площадях. Они впихивают свой бумажный хлам зевакам и спешащим из метро людям.

– Вот только не надо здесь мусорить, – предупредил Вадим. – Уноси свою макулатуру.

– У меня только одна листовочка, – просяще улыбнулся молодой человек. – Махонькая…

И он стремительно выложил на столе перед Вадимом глянцевую бумажку.

– Убери! – запротестовал было тот, но внезапно осекся.

«”МОСКОВСКИЙ МИР” ПРИГЛАШАЕТ…» – бросился в глаза заголовок объявления.

– Ма-ахонькая… – повторил парень и поспешно скрылся за дверью.

Сердце Вадима тревожно заныло. «Московский мир»! То самое издание, в котором три года назад его просили опубликовать сплетню про Шолохова и которое позапрошлой весной удивило всех сенсационным материалом Галины Помилуйко.

Получалось, что еженедельник не только удержался на плаву, выжил в схватке с конкурентами, но и…

– Приглашает? – повторил вслух Вадим.

Из пространного объявления явствовало, что в связи со сменой собственника издания газета расширяет свой штат.

Новый «Московский мир» приглашал корреспондентов, обозревателей, редакторов, юристов и экономистов.

– Требования к кандидатам, – прочитал вслух Вадим и улыбнулся.

Ему показалось вдруг, что объявление написано специально для него. Образование, способности, знания…

Это то, чего он так долго ждал, о чем мечтал вязкими ночами в мучительной бесконечности этажей и часов. Он не верил своим глазам: еще только вчера буквально умиравшее бедное издание сегодня предлагало кандидатам зарплату, сравнимую с окладом охранника в пятизвездочном отеле.

Вадим как загипнотизированный разглядывал листок, снова и снова скользил взглядом по строчкам объявления, словно пытаясь отыскать подвох. Но не находил. Сказка вот-вот могла стать явью.

Он аккуратно сложил глянцевый квадратик и сунул в боковой карман.

В течение дня он несколько раз доставал его, разглаживал и перечитывал, а ближе к вечеру набрал телефонный номер знакомого редактора.

– Здравствуйте, Владимир Семенович! – проворковал в трубку Вадим. – Как ваши дела? Я слышал, что неплохо. Очень рад. Это Вадим беспокоит. Григорьев. Да… Совершенно верно… Спасибо… Я лишь хотел узнать… Словом, возьмете меня в штат?

Через два дня Вадима пригласил на беседу главный редактор.

– Здравствуй, здравствуй, Григорьев! Давненько ты не радовал нашу газету своими материалами. А пишешь ты превосходно. Ярко, интересно. Для нас иметь в штате такого сотрудника – большая удача. Я уже согласовал твою кандидатуру с новым учредителем. Ты принят, Вадим, поздравляю. Строчи заявление. Когда сможешь приступить к работе?

Вадим растерялся:

– Я… Мне нужно еще две недели.

– Неделя, – отрезал главный редактор и, поймав удивленный взгляд своего нового сотрудника, пояснил: – У нас теперь жесткая дисциплина. Привыкай. Наш новый шеф – просто зверь. Работаем на износ.

В «Национале» к заявлению Вадима отнеслись с сожалением. Груздев даже попытался его отговорить от поспешного шага:

– Чудак-человек, где ты себе еще такую работу найдешь, как здесь? Не пыльно, не сложно и при этом – денежно. Смотри… Свято место пусто не бывает. Попросишься обратно – а будет поздно.

Вадим только улыбнулся в ответ.

Груздев покачал головой и вздохнул:

– Значит, твердо решил? Ну что же. Наверное, тебе и впрямь нужно расти. Может, и карьеру сделаешь. Удачи!

И он подмигнул.

Зевкович тоже расстроился:

– Ты уж нас не забывай, когда станешь известным журналистом. Не зазнавайся. А мне без тебя непросто придется. Опять смена оголилась…

Но больше всех опечалился Коля Ефремов.

– Я к тебе привязался, Вадька, – сказал он, отводя глаза. – Ты мне как брат стал… Знаешь, я понимаю, что это глупо звучит, но если когда-нибудь тебе понадобится снять номер в «Национале» и остаться, так сказать, инкогнито, можешь на меня рассчитывать. Ни одна камера тебя не увидит.

И они оба посмеялись над шуткой, даже не подозревая о том, что в очень скором времени Вадиму действительно придется воспользоваться этим предложением.

Если в отеле к уходу Вадима отнеслись с пониманием, то в собственном доме его ждала совсем другая реакция. Удивительная и неожиданно странная.

– Ты поступаешь безответственно! – вспылил Матвей. – И совершенно не думаешь о своем будущем!

– По-моему, – обескураженно возразил Вадим, – я только о нем и думаю. У меня появился шанс заняться, наконец, интересным и нужным делом.

– Это шанс сегодняшнего дня! – раздраженно парировал Матвей. – И никто не знает, каким будет завтра! Работа в «Национале» – это стабильность. Это уверенность в том, что в ближайшие годы тебе не придется голодать и побираться! Если завтра твою газетенку закроют, что станешь делать?

– А почему ее должны закрыть? – Вадим тоже повысил голос. – По-моему, напротив, дела у нее все лучше и лучше.

– Тебе еще никогда не доводилось работать на хозяина! – ревел Матвей. – Сегодня ты нужен собственнику, а завтра, выжав все соки, он выбросит тебя на улицу!

– Отчего же, – усмехнулся Вадим, – ты пророчишь моей карьере такую недолгую жизнь?

– Я знаю, что говорю, – покачал головой Матвей. – У меня есть жизненный опыт. И здравый смысл. И он подсказывает мне, что ты должен остаться в «Национале»!

– Потому что… так предсказал отец?  – осторожно спросил Вадим.

Матвей помолчал, глядя в окно. Было заметно, что он сказал не все, что хотел. Невидимая, досадно хрипящая струна дрожала у него где-то внутри, пугаясь собственного нелепого, неправильного звука.

– Я уже стар, – наконец сказал он тихо. – Моя голова давно бела как снег. Я думал… Я полагал, что мне есть кому доверить свои последние годы…

Вадим удивленно поднял глаза.

– Ты считаешь, что я способен бросить тебя на произвол судьбы? – В его голосе послышалось негодование.

– Да ты даже о себе не можешь позаботиться, – обреченно вздохнул отчим. – Ты живешь так, словно тебе отпущены столетия. Ты пятишься, а всерьез думаешь, что отступаешь для разбега. Ты полагаешь, что можешь победить судьбу, написать ее… Твой отец тоже так считал. И что же? Он никого не сделал счастливым. Ни твою мать, ни своего учителя, ни себя самого.

– Это несправедливо… – горько произнес Вадим. – Я знаю, что никогда не напишу свою или чужую жизнь набело. Но у меня всегда есть выбор. Идти или остаться. Налево или направо. Так или иначе…

– И ты думаешь, твой выбор что-то изменит? Разве он не приведет тебя к тому же концу, но другой дорогой?

– Изменит, – вдруг твердо сказал Вадим. – Обязательно изменит. И не только сам путь, но и его финал.

– Смотри… не ошибись, – насмешливо отчеканил Матвей и вышел вон. Дверь за ним закрылась медленно и тихо.

Однажды ночью, спустя всего пару суток после ухода Вадима, в операторской неожиданно вспыхнула сигнальная лампочка «215».

– Здравствуйте, Милица Федоровна, – проворковал Зевкович. – С возвращением! Надеюсь, ваш новый визит в столицу нашей родины не разочарует вас и оставит только приятные впечатления… Вадима? Увы-увы, Милица Федоровна, ваш любимчик нас покинул… Да, насовсем… Нет, что вы, не пугайтесь так… Он просто нашел другую работу. Более перспективную и хорошо оплачиваемую.

Старуха в 215-м номере повесила трубку и еще долго смотрела в зеркало невидящим взглядом.

– Насовсем… – прошептала она и медленно опустилась в кресло.