— Диетическая кола подойдет? — спрашивает парень.

— Придется обойтись колой, — отвечает Дарси с добродушным смешком.

Она допивает ее, когда мы подъезжаем к дому, и встряхивает волосами, как будто все это мероприятие затеяно ради нее, а не ради Аннелизы и ее будущего ребенка.

Остальные гости уже собрались в красиво обставленной желто-голубой гостиной Джессики. Когда мы входим, Аннелиза взвизгивает, вперевалку идет к нам и обнимает обеих сразу. Хоть мы и оторвались от родных корней, но все еще остаемся ее лучшими подругами. Ясно, что мы — почетные гости. В этой роли мне слегка неуютно, зато Дарси наслаждается.

— Я так рада видеть вас, девочки. Спасибо, что приехали, — говорит Аннелиза. — Выглядите просто замечательно. Потрясающе. Все круче и круче с каждым разом.

— Ты тоже хорошо выглядишь, — говорю я. — Беременность тебя красит.

Прямо-таки сияешь.

Как и мои родители, Аннелиза не приемлет новшеств. Прическа у нее все та же: волосы до плеч, завитая челка — она считалась шикарной в восьмидесятые, ужасной в середине девяностых и — по чистой случайности — считается чуть менее старомодной сейчас. Прекрасный образец стрижки «по-матерински». А ее лицо, круглое, как яблоко, теперь очень красиво и женственно из-за беременности. Аннелиза — из тех женщин, которым охотно уступают место в метро.

Дарси касается ее живота своей унизанной кольцами рукой. Бриллианты вспыхивают.

— О Боже! — воркует она. — Там у нас кто-то маленький и голый!

Аннелиза смеется:

— Да, пока на него можно полюбоваться только так.

Она знакомит нас с некоторыми гостьями — учительницами из той школы, где она работает, и соседками.

— А остальных вы, конечно, знаете.

Мы обнимаемся с Джесс и другими. Брит Миллер (которая бессовестно боготворила Дарси в старшей школе и подражала ей). Трисия Салерно. Дженнифер Мак-Гоуэн. Ким Фрисби. За исключением Ким, которая в школе танцевала в группе поддержки и одновременно каким-то чудом прекрасно успевала по математике, никто из девушек никогда не мог похвастать ни красотой, ни умом, ни особой популярностью. Но зато в качестве жен и матерей они, заурядные, оказались как нельзя более кстати.

Ким садится на диван и предлагает мне местечко рядом с собой. Спрашиваю у нее, как дела у мальчишек и Джеффа (он заканчивал вместе с нами и играл в бейсбол в одной команде с Брэндоном и Блэйном). Она говорит, что у них все отлично, сыновья здоровы, Джефф пошел в гору, и это просто потрясающе — они собираются купить новый дом.

— Чем он занимается? — спрашиваю я.

— Продажами.

— У тебя ведь двойняшки?

— Да, мальчики. Стэнли и Брик.

Знаю, что Брик — девичья фамилия ее матери, и в который раз удивляюсь, как она решилась дать ребенку такое имя. А Стэнли? Кто будет звать малыша Стэнли — или хотя бы Стэн? Так называют взрослых мужчин, лет тридцати пяти. Даже если имена хороши по отдельности, вместе они не смотрятся — это мой «бзик» в том, что касается выбора имен. Не то чтобы близняшкам нужно было давать созвучные имена или хотя бы начинающиеся с одной буквы вроде Брика и Брока, Брика и Брэка. Например, Стэнли и Фредерик — очень солидно. Брик и Тайлер — пышно. Но Стэнли и Брик? Умоляю вас.

— Ты привезла фотографии? — как и положено, спрашиваю я.

— Конечно. — Ким вытаскивает альбомчик, на обложке которого большими лиловыми буквами выведено: «Наши милые детки». Улыбаюсь, пролистывая страницы и выдерживая необходимые паузы. Брик в ванне. Стэнли с воздушным шариком. Брик с бабушкой и дедушкой.

— Замечательные фото! — Я захлопываю и возвращаю альбом.

— Мы тоже так думаем, — улыбается Ким. — Думаю, мы их будем хранить долго-долго.

Она убирает альбом в сумку. Я слышу, как Дарси рассказывает Дженнифер и Трисии историю своей помолвки. Брит ее перебивает:

— Расскажи про розы! А я уже об этом и забыла — мой букет затмил все остальное.

— Да, двенадцать алых роз, — говорит Дарси. — Они стояли у него в комнате в ожидании момента, когда он сделает мне предложение.

Не двадцать четыре.

— И как он его сделал? — любопытствует Трисия.

— Ну, мы собрались сходить куда-нибудь пообедать, а потом он предложил погулять в парке...

— Ты догадалась? — в один голос спрашивают они.

— Не совсем...

Она лукавит. Помню, как сама говорила мне, что знает наверняка о намерении Декстера. За два дня до того, как он сделал ей предложение. Но если она в этом признается, то сведет на нет всю драматургическую интригу повествования и разрушит образ женщины, за которую надо бороться.

— И что он сказал? — спрашивает Брит.

— Ты же знаешь! — смеется Дарси. Она время от времени общается с ней — должно быть, из уважения к ее преданности; та по-прежнему обожает своего кумира, как и в ранней юности.

— Ну расскажи еще раз! — просит Брит. — Моя помолвка вообще была неправильной — я сама купила себе кольцо в магазине. Так хоть услышать, что у тебя все как надо.

Дарси смотрит на ее наигранно-скромную мину.

— Он сказал мне: «Дарси, я не знаю, что может сделать меня более счастливым, чем твое согласие стать моей женой».

Чем роман с твоей лучшей подругой.

— Потом он сказал: «Я хочу делить с тобой скорби и радости».

И твою лучшую подругу.

Раздаются бурные охи и ахи. Она, конечно, приукрасила — на самом деле он произнес стандартное: «Ты выйдешь за меня замуж? »

— Сними кольцо! — восклицает Брит. — Хочу померить!

Ким говорит, что это плохая примета — снимать кольцо, когда ты помолвлена.

Да, сними его, Дарси!

Она пожимает плечами, показывая, что свободна от предрассудков. Или что Дарси Рон может пренебречь хорошими приметами. Она снимает кольцо и пускает его по рукам. Наконец оно попадает ко мне.