Ника рванула вверх по лестнице, возле дверей сняла туфли, повернула ключ в замке и скользнула в квартиру. Все спят. Мерно тикают часы в зале. Прошлась босиком в детскую. Малышки, как котята свернулись клубочками на кроватках. Мерцает ночник, подаренный Светкой. Ника тихо подошла к кроватке, наклонилась к Катюше, коснулась губами пухлой ручонки. Затем нежно погладила по щеке, и сердце защемило от любви вечной как мир. Подошла к Анюте, склонилась к дочери, поправила одеяло, подняла одноногого мишку с пола, положила у подушки. Погладила русую головку. На сердце потеплело. Нет, она должна благодарить Асланова за такой прощальный подарок. Если бы не он, у нее не было бы этого счастья. Ника тяжело вздохнула и присела на табурет у письменного стола. Когда-нибудь все же придется рассказать им об отце, да и скрывать от Асланова двоих детей не имеет смысла.

" Ни за что!" Воспротивилась душа. Он не заслуживает. Ника потушила ночник и прошла в салон. Мама уснула в кресле со спицами в руках - вяжет внучкам носки. Ника тронула женщину за плечо. Анастасия Павловна встрепенулась, поправила очки, бросила взгляд на часы.

– Дочка? Почему так поздно?

– Прости, мамуль, задержалась. Как вы тут?

– Нормально. Сегодня Ванька забежал. Взъерошенный такой. Телефон хотел починить, сказал, что провод оборвался. Денег за квартиру, как ни странно не просил.

Ника нахмурилась. Как же это мерзко врать. Всего два дня назад в ее жизни не было подобной нужды.

– Мамуль, иди спать. Спасибо, что посидела с девочками.

– Ванька так и не починил, руки у него из одного места - сказал завтра кого-то притащит. Странный он какой-то, словно перепуганный. Совсем уже до ручки допился. Как только Люська его терпит алкоголика несчастного.

Анастасия Павловна встала с кресла, опираясь на костыли, поморщилась от боли и медленно пошла к себе в комнату.

– Ма?

– Да.

Ника вдруг сжала ее в объятиях, желание рассказать ей все стало просто невыносимым.

– Дочь, ты что? А? Случилось чего?

Ника улыбнулась

– Не. Просто люблю тебя, мамуль. Чтоб я без тебя делала?

– Да, ладно тебе. Странная ты сегодня. Не сиди до поздна. Я пошла к себе.

Ника вдруг услышала мелодию сотового, который дал ей Тимофеев. Поднесла аппарат к уху и зло прошипела:

– С ума сошел? Ты видел, который час?

– Ты все равно только приехала.

" Он что следит за мной?" - Мысль полоснула неприятным холодком.

– Что нужно?

– Договор, милая, договор.

– Скоро будет. Подожди.

– В общем, я не за этим. Надо встретиться, Серебрякова. Завтра приедешь в офис - поговорим.

– Завтра воскресенье, Славик.

– Мне плевать, Серебрякова. Я жду тебя в пять вечера у себя. Все.

Он бросил трубку, а Ника еле сдержалась, чтобы не сломать проклятый сотовый. Тимофеев изменился, теперь он ведет себя с ней так, словно она ему что-то должна. Неприятное предчувствие закралось в душу и поскребло острыми коготками сомнения.

Будильник настойчиво врезался в сон, туманный и вязкий как мутная грязь. Андрей вскочил на постели, застонал, схватившись за голову. Мозги взорвались от жестокого похмелья. С трудом открыл опухшие глаза и тут же захотел их закрыть. Повсюду пустые бутылки от виски, скотча, коньяка. Грязные одноразовые тарелки и стаканы, вещи валяются на полу. Мутным взглядом осмотрел комнату и с облегчением вздохнул. Он один. На этот раз обошлось без проституток и случайных любовниц. Смутно помнил, как заехал в какой-то бар и напился там до чертиков, потом стало мало - заехал в супермаркет и набрал еще выпивки и закуски. Дома нещадно опустошил две бутылки, варварски расшвырял всю посуду. Или нет. С ним таки кто-то был. Где он ее подцепил?

"Ни хрена не помню. Где-то на Новых домах у базара. Кто она и где делась - не понятно"

Встал и снова схватился за голову. Поплелся в ванную и стал под холодный душ. Обрывки воспоминаний все же появились. Не отчетливо, мутно. Та, с кем он провел ночь, ушла уже давно. Платил он ей за секс или нет, Андрей не помнил. Он даже не помнил был ли секс вообще. Судя по его состоянию с утра - вряд ли. Черт, ничего не было он оплошался, а потом распустил нюни, а какая-то незнакомая женщина выслушивала его пьяный бред.

"Опустился ты, Асланов, ниже плинтуса. Наяву чертей видишь, от тоски хлещешь алкоголь ведрами, а утром подыхаешь от похмелья. Хоть бы в холодильнике бутылка пива осталась. Как я домой приехал ума не приложу"

Вылез из ванны, обтерся полотенцем и принялся яростно чистить зубы. Во рту словно помои. Давно он не надирался до такой степени. Посмотрел на свое отражение и ужаснулся - глаза опухли и все еще блестят, физиономия помятая и испачкана губной помадой. Умылся с мылом, презрительно скривился, вытирая красные следы.