— Чип!

Он вздрогнул. Она быстро подошла к нему.

— Как ты меня напугал!

— Джейн!

Казалось, он был не меньше ее удивлен и совсем не рад этой встрече. Он пригладил рукой волосы и сощурился.

— Что это ты там делал? — спросила Джейн. — Потерял что-нибудь?

Она заметила, что ширинка у Чипа расстегнута, и покраснела. Должно быть, это было одним из тех мест, где встречались «голубые», о чем он сам ей когда-то рассказывал. Чип рассмеялся и подмигнул:

— Прогуливался в такую чудную ночь. А ты?

— Мы посидели в кафе с Ямайкой. Ты проводишь меня?

— Конечно. Вы ходили на концерт в субботу?

— Да. Потрясающе! Зря вы не пришли.

— У Хью был насморк, и потом, «Девятая симфония» — не в моем вкусе.

— Но когда они играют под открытым небом, под звездами — это что-то! Мы сидели прямо на траве возле сцены, рядом с оркестром. Я видела даже капельки пота на лице у дирижера! Простой старичок лет семидесяти, не меньше, с седыми волосами, но сколько в нем энергии! Весь как на пружинах. Я все время вспоминала «Заводной апельсин». Какой все-таки гений этот Кубрик — использовать Девятую симфонию для фильма!

— Да, для нее это самое лучшее применение.

На самом деле Джейн вовсе не думала о Кубрике во время концерта. Два часа она проплакала. И когда после концерта они с Линой молча сели в машину и Лина ласково положила ей руку на плечо, Джейн взорвалась. Она заявила, что они с Эриком никогда не должны были разводиться, что ей нужно было поехать в Айову, а не слушать своих знакомых, твердивших, будто все обойдется, мол, они созданы друг для друга и такая любовь встречается только раз в жизни, и что Лина — виновница этой трагедии, что подразумевалось без слов, — ничего не понимала в том, о чем рассказывала Джейн. На следующий день, когда она пришла к Лине и попросила прощения, та лишь улыбнулась и сказала, что не обижается и что этот небольшой нервный криз — естественный и полезный этап на пути к выздоровлению.

Подойдя к ее дому, они с Чипом нежно распрощались. Чип подождал, когда она войдет в подъезд, и только потом ушел. Улыбаясь, Джейн поднялась по лестнице. Странная встреча.

Из всех друзей Лины Чип был единственный, кому Джейн отдавала предпочтение. Они познакомились в июне на пикнике, который проводила Ассоциация гомосексуалистов. «Чарльз Траубридж, Чипи — для друзей», — кокетливо представился он по-французски. Он был высокий, худощавый, с пробивающейся сединой, крупными, выдающимися вперед зубами и живыми глазами, над которыми нависали косматые брови. Он знал наизусть Пруста. Неделю спустя Чип пригласил Лину и Джейн к себе на ужин. Джейн была крайне удивлена, узнав, что Чип живет в великолепном старом особняке по соседству с домом ректора Девэйнского университета. Еще больше она изумилась, когда узнала, что половина университетских зданий, в том числе и дом ректора, принадлежали когда-то семье Чипа. Его предки, обосновавшиеся в Олд-Ньюпорте в шестнадцатом веке, были процветающими торговцами. Большинство из них захоронены в склепе самой старой церкви на Центральной площади. Многие университетские здания и стипендии носили имена «Траубриджей», начиная с колледжа имени Джорджа Траубриджа, в котором училась Джейн. Дом на Грин-авеню больше походил на музей — столько там было картин, портретов и старинных предметов. Но самые красивые вещи находились в историческом музее Олд-Ньюпорта, основанном одним из Траубриджей.

На обратном пути Джейн, изрядно подвыпив, поделилась с Линой гениальной идеей: заключить с Чипом брак, который практиковался в восемнадцатом веке. Нежные партнерские и интеллектуальные отношения и полная сексуальная свобода — в общем, идеальный союз. Она в восторге от Чипа и его дома, она в восторге от этого ужина, который портила только одна деталь — присутствие старого Хью Кэррингтона, которого Чип наверняка позвал ради нее. Но когда они поженятся, она не будет приглашать своих коллег к ним домой.

Опасаясь того, как бы дело не зашло дальше шутки, Лина предпочла предупредить ее: у Чипа полно долгов и банки готовы его проглотить, как кровожадные акулы. Последний отпрыск Траубриджей не ведет праздную жизнь рантье, как думает Джейн, а работает по восемь часов в день на одной из стоянок Олд-Ньюпорта. Джейн смеялась. Лина также посоветовала ей воздержаться от любых комментариев в отношении Хью Кэррингтона.

— Но почему? У Чипа достаточно мозгов, чтобы понять, насколько он отвратителен.

— Они — любовники.

— Чип и Кэррингтон? Не может быть!

Засыпая, Джейн подумала о Хью: интересно, а знает ли он о ночных прогулках Чипа? Несмотря на многочисленные споры с Чипом на эту тему, она не понимала, как можно в браке мириться с сексуальной свободой. А что тогда делать с ревностью?

Она открыла глаза. Была темная ночь. Голова болела: приснился какой-то кошмар. Светящиеся в темноте стрелки показывали половину пятого. Джейн вздохнула. Даже если больше не уснет, все равно будет лежать.

Когда она снова открыла глаза, то увидела на белой стене полосатую тень от жалюзи, через которые пробивался солнечный свет. Взглянув на будильник, радостно вскрикнула: без четверти одиннадцать! Если бы у нее сегодня были занятия, она бы на них не попала. Через открытое окно дул теплый ветерок, ласкавший ей лицо. Лежа на твердом матрасе и накрывшись до самого подбородка легким и теплым пуховом одеялом, Джейн чувствовала себя наверху блаженства. Вдруг ей показалось, что еще не все потеряно. «Время все лечит», — не уставала повторять Лина. Лина, Чип, Ямайка, занятия африканскими танцами — жизнь преподносила ей подарки.