Эта апокрифическая история, рассказанная в Протоевангелии от Иакова, имеет крайне мало общего с иудаизмом в том виде, в каком он практиковался в Иудее в I в. н. э. Дело в том, что первую завесу для Храма соткали мудрые жены, упоминаемые в книге «Исход», в числе которых, возможно, была и Мириам, сестра Моисея, отнюдь не принадлежавшая к группе из семи чистых дев в самом конце I в. до н. э.

Кроме того, женщинам никогда и ни при каких обстоятельствах не позволялось входить в святилище Храма. Но если это предание не имеет ничего общего с иудаизмом, то каково же тогда его происхождение?

Ответ на этот вопрос можно найти в древнеегипетской гностической традиции, в частности — в таких гностических текстах, как «Коге Kosmica», или «Дева мира», и других писаниях той эпохи, связанных с именем Исиды. Гностический характер Протоевангелия от Иакова заметить не так просто, и благодаря этому книга и сохранилась, ибо превратилась в один из христианских апокрифов. Что касается других подобных текстов, то им повезло гораздо меньше. Однако даже в Протоевангелии от Иакова просматривается четкая параллель между Марией и Исидой. Параллель эта — чудо о зерне, случившееся во время бегства в Египет. Вникая в смысл этого эпизода, мы понимаем, что автор Протоевангелия от Иакова, возможно, перефразирует одно из древнейших преданий, бытовавших в дельте Нила, об Исиде, беременной Гором, и о том, как ее преследовал ее же собственный дядя, царь Сет. В древнеегипетской версии рассказа Исида с помощью духа Осириса, пребывающего в ее утробе, заставляет зерно быстро расти у нее за спиной, чтобы скрыть ее следы.

Фулканелли прямо сообщает о том, что Дева Мария и Исида — это один и тот же символ, — «В давние времена особые подземные камеры храмов служили своего рода криптами для статуй Исиды, которые в эпоху распространения христианства в Галлии превратились в тех самых знаменитых Черных Мадонн,которые и в наши дни окружены особым почитанием у верующих. Более того, их символика практически одинакова…» А в той же главе, всего через несколько страниц, Фулканелли помещает загадочный фрагмент, позволяющий сконцентрировать внимание на этой таинственной теме:

«Можно привести и другую любопытную герменевтическую аналогию: богине Кибеле [обычно идентифицируемой с Исидой и Марией] поклонялись в Пессинонте во Фригии в образе черного камня,согласно преданию, упавшегос неба. Фидий изображает эту богиню восседающей на троне между двух львов.Голову богини венчает высокая корона, с которой свисает покрывало. Иногда богиня изображается с ключомв руке, по-видимому, предлагая отбросить покров тайны.Таким образом, Исида, Церера и Кибела — это три лика одной и той же тайны».

Это звучит как гром среди ясного неба или внезапная вспышка света в темном подземелье, — вспышка, помогающая прояснить и понять многое.

Анатолийское нагорье, находящееся на территории современной Турции, сегодня остается столь ж загадочным, как и в те дни лета 1197 г., когда по нему впервые прокатилась первая волна христиан-крестоносцев. Река Сангариус прокладывает свой путь среди утесов мягкого розоватого камня, направляясь на северо-запад, к берегам Мраморного моря, где находится античный порт Никея, в наши дни именуемый Басра. Античный Сангариус — это современная Закария, и т. д. и т. п. Однако, независимо от того, как звучит название того или иного места или населенного пункта, география региона в целом остается той же самой. Старая византийская почтовая дорога и караванный путь, направляющиеся на юго-восток от Никеи, миновав реку, пролегают прямо, как стрела, до того места, когда сворачивают в сторону западной кромки центрального Анатолийского плато (см. ил. 7.5).

На расстоянии примерно недели караванного пути в старину находился византийский город Дорилеум, в котором стоял небольшой гарнизон. Расположенный у кромки плато, в том месте, где река сворачивает в сторону от дороги, Дорилеум явно имел важное стратегическое значение. Однако еще более важное значение для людей, обитавших в этих местах за последние восемь тысячелетий, имели бившие здесь горячие источники. Разрушенный в ходе войны за независимость, полыхавшей здесь в 1919–1922 гг., Старый город, как гласит его турецкое название Эскезехир, в наши дни является маленьким промышленным городком, жизнь в котором течет мирно и размеренно. А в нескольких милях к востоку от городка, вдоль старой византийской дороги, находится место одной из решающих битв крестоносцев, сохранившееся с тех пор почти в полной неприкосновенности.

Старая дорога взбирается на небольшой подъем между стенками скального массива, откуда начинается спуск к реке, а затем направляется в сторону странно уединенного пика, высящегося примерно в сорока милях отсюда, на другой стороне реки. Это весьма живописное местечко, столь же уединенное в наши дни, как и тогда, когда сельджукский султан Кили Арслан выбрал его за красоту и великолепный вид, открывающийся с него.

Крестоносцы разделили свои силы на две части. Когда передовые отряды в вечерних сумерках 30 июня 1197 г. разбили лагерь у подножия холма, их арьергард еще только входил в Дорилеум. Перед рассветом 1 июля передовой отряд вошел в долину и двинулся в сторону слияния двух античных дорог. Султан со своими советниками наблюдал за перемещением противника с небольшого холма, известного под названием Соколиная крепость. Решив, что передовой отряд — это и есть все силы крестоносцев, султан приказал атаковать их из засады.

С наступлением дня турецкие воины лавиной хлынули на железную стену крестоносных рыцарей, совершая частые набеги, но даже не пытаясь прорвать их строй. Турки рассчитывали, что полуденный жар заживо изжарит крестоносцев, закованных в тяжелые доспехи, и, когда день начал клониться к вечеру и рыцари неохотно ретировались из долины, турки сочли, что их стратегия сработала. Однако когда авангард крестоносных воинов начал разворачиваться во всю свою мощь, ошибка султана сразу же стала очевидной.