Однажды вечером, неторопливо переставляя шахматные фигуры, Болер и Дальгов снова заговорили об искусстве.

— Скажу вам только одно, — не отрывая взгляда от доски, произнёс писатель. — Творчество должно быть совершенно свободным. Я обязан творить лишь то, что хочу, — и ничего больше!

— А разве вам запрещали что-нибудь писать? — осведомился Дальгов.

— Я, слава богу, ничего не пишу.

— Да, это, к сожалению, правда. А можете ли вы назвать кого-нибудь из ваших знакомых, кому бы не позволили высказаться устно или письменно?

Болер сердито хмыкнул. Опять Дальгов пытается загнать его в тупик. Но сдаваться старик не хотел:

— Вот вы говорите, что мне надо писать. А что если я напишу роман о современной Америке?

— Вы уже написали однажды, — ответил Дальгов. — И больше всего эту книгу не любят именно в Америке. Как говорится, правда глаза колет. Мы же хотим, чтобы писатели говорили только правду.

Болер окончательно рассердился. Действительно, в Америке один из его самых известных романов был обруган критикой. Болер показал в нём капитализм во всей его алчности и жестокости. Правда, там проскальзывали и идиллические нотки, но они не могли заглушить сути произведения.

Закончить разговор и доиграть партию в этот вечер им не удалось: в дверь постучали, и в комнату вошёл Карл Тирсен. Он церемонно познакомился с Дальговым, затем, не обращая на него внимания, обратился к хозяину.

— Ну, дорогой Болер, — оживлённо заговорил адвокат, — зашёл к вам проститься. Сегодня получил все документы, завтра рано утром отправляюсь. На некоторое время еду в Гамбург. У меня там родственники. Отведал советской оккупации, теперь решил попробовать английскую. Может быть, в тех краях для меня условия окажутся более подходящими.

— Вот как? — сказал Болер, не проявляя, впрочем, заинтересованности. — И долго собираетесь там пробыть?

— Точно ещё не знаю. Думаю, что и вам стоило бы туда поехать. Представляете, какой успех могла бы там иметь книга о советской зоне? Это же уйма денег!

Болер посмотрел на Тирсена, как на сумасшедшего:

— Вы что? Тоже пришли агитировать меня писать статьи для американских газет?

Болер имел в виду недавний случай, когда ему пришлось выгнать корреспондента американского агентства. Корреспондент принёс ему для подписи готовую статью. Это была явная ложь о советском оккупационном режиме.

— Нет, я пока не имею никаких полномочий, — не смутился Тирсен. — Но публике будет очень интересно, если такой писатель, как Болер, расскажет о своих переживаниях за последние годы.

— А скажите, — вдруг вмешался в разговор Дальгов, — если наш уважаемый господин Болер напишет книгу о том, как в советской зоне помещичья земля перешла к беднейшим крестьянам. В этом случае он тоже сможет заработать деньги на западе?

Тирсен пренебрежительно усмехнулся:

— Я думаю, такая тема там не будет популярной.

— Ну, а, скажем, очерки об уничтожении военных заводов?

— Это тоже не пойдёт. Нужна книга о большевиках.

— Какая именно книга?

— Вы сами понимаете, какая.

— Значит, нужна антисоветская книга… — заключил Дальгов. — Что ж, я думаю, вскоре господин Болер сможет написать что-либо подобное.

— Чушь мелете! — возмутился Болер. — Большевики отнеслись ко мне самым наилучшим образом…

— Оставим этот разговор, — резко прервал Макса Тирсен, понимая, что его миссия провалилась. — Я думаю, господин Болер ещё напишет свою книгу, её издадут повсюду, и тогда весь мир узнает, куда большевики ведут Германию.

— Я тоже так думаю, — ответил Дальгов.

Болер беспокойно поглядывал то на одного, то на другого. Сегодня Тирсен раздражал старика; он не знал, как от него избавиться. К счастью, адвокат и сам не собирался задерживаться.

— У меня ещё куча дел, — сказал он, поднимаясь. — До свиданья, господин Болер, я скоро вернусь и надеюсь застать вас уже прозревшим. Прощайте, господин Дальгов.

Он поспешно вышел. Несколько минут в кабинете царила тишина. Вдруг Дальгов рассмеялся.

— Что вас так развеселило? — спросил хозяин.

— Вот вам чудесная иллюстрация к нашему разговору о свободе слова, господин Болер. Напишите про нас правду — вам на западе не дадут ни цента. Солгите — получите доллары. И чем больше лжи, тем больше долларов. Здорово, а? Лучше и не придумаешь!

— У нас разные точки зрения, — сердито пробурчал старик.

— Наоборот, — ответил, вставая, Дальгов, — точки зрения у нас, оказывается, совпадают. Спокойной ночи, господин Болер!

Макс вышел. На другом конце площадки хлопнула дверь. Старик прошёлся по кабинету, подумал о предложении Тирсена и снова рассердился. Вскоре он улёгся, но долго ещё ворочался с открытыми глазами, слыша, как за стеной, у Макса Дальгова, звучит радио из Москвы.