Целлика прислонилась к стене и вытащила из кипы газет торговца один экземпляр. Открыв её, полурослица быстро просмотрела содержимое. Монетка перекочевала из рук в руки.

— Кстати, деньги можешь вернуть в течение месяца, — произнесла Целлика.

— Удачи, — усмехнувшись, парировал Харравин и продекламировал, обращаясь к толпе: — Шлюхи-доппельгангеры! Многие пропали без вести; проверьте вашего мужа, чтобы удостовериться что он — настоящий!

Целлика быстро направилась в переулок. Углубившись в него, женщина услышала какой-то звук и взглянула на крыши над собой. Вода вытекала из трещины в замшелой черепице; дождевая капля стукнулась о лоб полурослицы и та стёрла её. Ей показалось, что она услышала… но нет, не может быть.

Целлика улыбнулась и опустила взгляд, осматривая поверхность под ногами. Там, среди кучи битой посуды и грязного тряпья, прямо в булыжниках мостовой был проделан лаз. Снизу доносилось слабое постукивание, словно где-то там работал механизм.

Полурослица потянула крышку, открыв лаз, и дюжина глаз уставилась на неё из наполненного дымом помещения. Спустившись вниз, женщина разглядела работающий печатный пресс, без устали выбивающий копии «Пощекоченных Пальцев» и сенсационных брошюр. На невесть откуда взявшийся свет обернулся полурослик и провёл рукой по лбу, стерев толстый слой чёрной сажи.

— Филбин, — произнесла она, кивнув ему.

— Глазам своим не верю, — отозвался тот. — Наконец-то твой изверг-паладин выпустил тебя подышать воздухом. Переворачивай второй стороной!

— Целли! — раздался крик. Её заметили счастливые малыши.

— Привет, — отозвалась Целлика. Она ступила на крепкую лестницу и, закрыв за собой лаз, присоединилась к своей приёмной семье.

Группка детишек-полуросликов мигом обступила её со всех сторон, воркуя и улюлюкая, словно щенки. Она заметила их мать, жену Филбина, Лин, готовившую еду над раскалённым двигателем печатного пресса: яичницу с ветчиной и гренки. В желудке у полурослицы заурчало.

— Я так понимаю, ты явилась за деньгами, — сказал Филбин. — А заодно поглотить бесплатный завтрак?

С первого взгляда нельзя было сказать, что глава полуросличьего семейства был одним из самых богатых дельцов Глубоководья; этому он, в некоторой степени, был обязан своей скупости.

Целлика достала из своей сумки бутылку.

— Я прихватила вина.

Филбин закатил глаза.

— Как раз к завтраку! — воскликнул один из младших братьев, Дэм.

— А вот и нет! — встряла кроха-полурослица по имени Мира. — Ко второму завтраку!

Целлика обретала покой среди полуросликов Муравейника, города-под-городом, расположенного под мостовыми Глубоководья. Это место не было домом — дом остался в руинах далеко на севере, в Лускане, — но здесь Целлика могла хотя бы представить себе, что она дома. По крайней мере, пока есть такая возможность.

Присев на край стола, Арэйзра чётко произнесла:

— Эллис Колач.

— Эллис Колач, — повторил Кален, ничем не выдав узнавания имени.

Арэйзра вздохнула. Конечно,Кален не выказал и тени эмоций. Камень — и тот был бы выразительнее.

У них выдалось свободное время — они ждали, пока колокола пробьют «Закрытие врат», после которого все входы-выходы из города будут перекрыты. После этого им предстояло отправиться в очередной патруль. В комнате они были только вдвоём, а в воздухе висела гнетущая тишина.

Если Кален внешне казался спокойным, Арэйзра не знала, что поделать с собой — ей страсть как хотелось поговорить, но завязывать разговор первой женщина не решалась. В итоге всё это переросло в гнев, который гвардеец обратила ни на себя или Калена, а на собственного начальника.

Бездна забери треклятого коммандера Джерти, отклонившего её запрос по поводу перевода на дневные смены. Будь Джерти дважды проклят: он убедил её в том, что большинство преступлений будут совершаться ночью, а не днем!

Арэйзра бы душу продала, чтобы схлестнуться в честном бою с культистами Шар, шпионами шадоваров, подавить какое-нибудь восстание — да вообще, столкнуться с какой угодной опасностью такого рода. Но нет же, сейчас ведь воцарился мир, а всё вокруг кишит заговорщиками и теневыми дельцами, будь они неладны.

В таком случае Арэйзра без тени сомнений взяла бы с собой Калена — или Таланну, окажись та свободна, — но тогда Рэйз не смогла бы свободно разговаривать с Каленом. Девушка могла попытаться пообщаться с ним сейчас, если бы только Кален соизволил обратить на неё внимание.

Арэйзра отложила в сторону медальон с наполовину законченным рисунком: на картинке была изображена залитая золотистым солнечным светом, пробивавшимся из окна, комната. Это было её любимое занятие, за которым Арэйзра коротала свободное время в казармах перед очередным патрулём.