– Вот же жуть, прости господи! – перекрестился Ушаков, глядя на оскаленную физиономию. – Поневоле поверишь в нечистую силу да в оборотней, насмотревшись на такое.

– Свят, свят, свят… – мелко закрестился Егорка.

– А что племянница? – поинтересовался Иван.

– Чуть не покусала нашего коменданта, – взглянул Ушаков на Василия Кузьмича. – Это он тебе на помощь пришел, всю ночь во дворе в засаде сидел. Если бы вовремя не поспел – не жить тебе, Ваня. Верно, Василий Кузьмич?

– Верно. – кивнул комендант.

– Ваше сиятельство! – раздался бравый знакомый голос у них за спиной. Они обернулись и увидели Туманова на лошади. Тот отдал честь и доложил: – Прибыл гонец из столицы. Вас граф Толстой требует! Государыня плоха!

– Ну что за страна, ни на час отъехать нельзя! – тяжело вздохнул Ушаков. – Слышь, Самойлов, без нас никак! Пойдем государственными делами заниматься.

Андрей Иванович резко повернулся и направился к карете. Не интересовала его более сия история. Еще одна страница государевой службы была перевернута. Слава богу, завершилось все довольно благополучно, насколько вообще могут благополучно завершаться кровавые драмы. По крайней мере, никто из его людей серьезно не пострадал: еще две-три рюмки рябиновой – глядишь, и у Самойлова хворь пройдет. Дикие убийства в земстве Василия Кузьмича Хвостова теперь остались в прошлом. Обрастут они со временем новыми небывалыми подробностями, а через десяток-другой лет и вовсе забудутся.

Но ошибался Андрей Иванович. Его ждала еще развязка истории. По дороге в столицу они остановились перекусить на постоялом дворе. Все тот же хозяин неторопливо вытирал полотенцем прилавок. Народу в этот раз в просторной избе было совсем немного. Ушаков с Самойловым сели за стол, доверив денщику переговоры по поводу трапезы. Такие поручения Егор любил – служба службой, а и о хлебе насущном подумать надобно.

– Эй, здравствуй, мил человек! Ну-ка обслужи нас. Нам бы чая горячего, для сугреву.

Пока мужик раздумывал, Егор взял у него со стола соленый огурчик и смачно хрустнул. Хорош был огурец, не то что давешние щи. Хозяин тем временем разглядывал Ушакова. Много людей перебывало у него в постояльцах, но такая птица залетела впервые.

Парик по последней моде, трость с дорогим набалдашником.

– Чаю – так чаю! – сощурил он глаз, примеряясь. – А может, их милости что покрепче желают? – обратился он скорее к господам, нежели к их суетливому слуге. – Вино есть хишпанское! – Он поднял бутылку и продемонстрировал заморскую выпивку. – Важным-то персонам скорее это более подойдет, чем вода с травой.

– Прозорлив ты, братец! – подал голос Ушаков. – Откуда в такой дыре вино, да еще хишпанское?

Хозяин, поняв, что его товар может быть выгодно куплен, засуетился:

– Да вот, заезжий человек цельный ящик пожаловал, – он кивнул на господина за дальним столом.

– А ты сразу продать. – упрекнул торговца Самойлов.

– А нам-то что? Есть товар – есть навар!

Егорка посмотрел на господ и, решив, что сделка будет совершена и без его участия, подсел к заезжему человеку.

– Сухопутная крыса, – буркнул весьма захмелевший господин.

Денщик лишь плечами пожал. Ну да, не довелось ему в морских баталиях поучаствовать – что верно, то верно. А про нынешнюю опасную службу не каждому расскажешь. Сие есть тайна государственная, и каждому проходимцу ее знать не полагается. Егор многозначительно хрустнул огурцом, а хмельной господин утер рукавом усы и прошипел весьма недружелюбно:

– А попался бы ты мне в южном море, я б тебя на корм крабам отправил…только так.

– Я смотрю, заезжий-то человек совсем уморился! – крикнул хозяину Ушаков, наблюдавший сцену со стороны.

– Устал, – откликнулся тот, подошел к столу знатного гостя и с усердием начал вытирать видавшие виды доски старой тряпкой. Добившись, как ему казалось, идеальной чистоты, он поставил на стол бутылку вина со словами: – Почитай, двадцать лет дома не был. По морям по долам.

– И где ж он был? – заинтересовался Иван.

– Сказывал, был во флотах. и на шведа ходил, и по морю шалил!

– Это как? – спросил Ушаков

– Проболтался по пьяному делу, – зашептал хозяин, – что и купцов «пощипывал» в северных морях, а еще что сына приемного не видал много лет.

Ушаков переглянулся с Самойловым.

– Что-то мне подсказывает, что сына своего он так и не увидит.

На следующий день утром по дороге в столицу заехали они в монастырь за Лизой. Настоятельница вывела девочку за руку, а та вдруг бросилась вперед, повисла на Иване, словно век с ним не виделась, и застыла от переполнявшей ее детскую душу любви.