— Пора в отпуск, — заметила я, обводя взглядом пустой зал. — Слушай, а ты когда-нибудь отдыхаешь? — додумалась спросить я. Попыталась представить Виссариона где-нибудь на пляже, но воображение отказывало.

— Чтобы отдыхать, надо сначала поработать, — изрек он. — А это разве работа?

— Ты же девок воспитываешь, а труд педагога тяжелый и неблагодарный. Поэтому отпуск у них в два раза больше, чем у прочих граждан.

— Плохой из меня педагог, — пригорюнился он.

— Что так? — нахмурилась я, выжидающе глядя на него.

— Людка опять здесь, — помедлив, сообщил он.

— И все? — подождав и ничего не дождавшись, переспросила я.

— Тебе мало? — огрызнулся Виссарион.

Надо сказать, что Людка, деревенская деваха лет девятнадцати, была единственным показателем нашей общей работы по спасению душ, положительным показателем, я имею в виду, то есть мы ее вроде бы спасли. Конечно, заслуга, с моей точки зрения, всецело принадлежала Виссариону, но мне было приятно думать, что и мои труды не пропали даром. Людка, девка глупая, робкая и очень сентиментальная, в городе приживалась с трудом, остальные девицы ее не любили, сутенер лупил почем зря, к тому же всевозможные несчастья так к ней и липли. Неудивительно, что Виссарион испытывал к ней особую привязанность. Два месяца назад она твердо встала на путь раскаяния, покончила с прошлым и отправилась в свою деревеньку. И вот нате вам, вернулась.

— Может, не стоит ее спасать? — вздохнула я. — Может, ей и так хорошо?

Виссарион махнул рукой и уткнулся в книгу.

— Ну, раз ты такой неразговорчивый, а слушателей нет, я пойду, — вздохнула я.

— Иди, — буркнул Виссарион, посмотрел из-под очков как-то странно и добавил:

— Надеюсь, ты знаешь, что за тобой топают?

— Что? — растерялась я.

— Не что, а кто. Паренек, неказистый такой. Вон у витрины напротив вертится.

Я посмотрела в том направлении, но никого не увидела. Однако в хорошем зрении своего друга тоже не сомневалась, хоть он и носил очки, но, по собственному утверждению, видел сердцем. Я сердцем ничего не видела, оттого Виссариона очень уважала.

— Ты уверен? — после некоторой паузы спросила я.

— В витрине хозяйственные товары. По-твоему, они его так заинтересовали? — огрызнулся Виссарион, а я мысленно присвистнула.

Кому же надо за мной топать? Первыми на ум пришли менты, однако эту мысль я сразу же забраковала. Ник? С какой стати… Впрочем, почему бы и нет. Он мне не доверяет, вот и решил немного присмотреть за мной. Рахманов? Этому-то зачем… Желает выяснить, есть ли у меня сердечный друг?

— Салют, — кивнула я Виссариону. — Пойду прогуляюсь. Невежливо заставлять человека так долго ждать.

Выйдя на улицу, парня я не заметила, свернула в ближайший переулок и заспешила к торговому центру, который работал круглосуточно. Парень вел меня профессионально, то есть абсолютно не проявляясь, оставалось лишь удивляться, как его смог засечь Виссарион. Надо будет поинтересоваться на досуге биографией друга, что-то мне подсказывает, что к добродетели шел он путем тернистым и кривым. В общем, по дороге ничего подозрительного я так и не заметила и совсем было решила, что Виссарион ошибся, но в торговом центре мне повезло — на мгновение я смогла увидеть отражение парня в зеркале, затем та же физиономия мелькнула еще раз. Выходит, за мной действительно «топают». Купив зубную пасту, я отправилась домой. Парень вроде бы исчез, но я чувствовала его за спиной.

Входя в подъезд, я ожидала сюрпризов, однако ничего не произошло. В квартире меня тоже никто не ждал, я тщательно все осмотрела — непохоже, что кто-то навестил меня в мое отсутствие.

На следующий день по дороге на работу я обратила внимание на неприметные «Жигули», пристроившиеся за мной. К вечеру сомнения отпали: точно, следят. Кто и с какой целью, неясно, но глаз, как говорится, не спускают.

В субботу у меня появился Ник. Последнее время мы виделись довольно редко, что меня вполне устраивало. Его появление в десять утра энтузиазма не вызвало, а если честно — насторожило.

— Как счастливая новобрачная, отдыхает? — спросил он, проходя в кухню. Заглянул в холодильник, скривился и спросил:

— Выпить есть что-нибудь?

— Минералка.

— Ужас какой. Ладно, давай минералку. Убого живешь, дорогуша, водки и той нет. А чего кислая такая?

— Чему радоваться? Я надеялась отоспаться, а тут тебя черт принес.

— Ты ж у нас теперь трудишься не покладая рук, — хихикнул он, влил в себя полбутылки минералки, икнул, прислушался к своему организму и вынес вердикт:

— Жить буду.

— Ты всегда мечтал меня видеть работающей личностью, — пожала я плечами. — Вот я строго по инструкциям…

— Ага, трудоголик. Как там бабки в доме престарелых? Не скучают?

— Тебя ждут.

— Ох, не приведи господи… — Он плюхнулся на стул, посмотрел весело и продолжил:

— Совсем здоровья не стало, вроде и выпил самую малость, а с утра чуть не помер.

— Самую малость — это ведро, что ли? — усмехнулась я и решила приготовить кофе себе и страдальцу.