— Так он в морге, — заглянув в журнал, сказала медсестра. — Если вам за свидетельством о смерти, то к Петру Васильевичу. Прямо по коридору последняя дверь.

Меня обдало холодом от этих слов, я съежилась и бросилась по коридору в указанном направлении. Дверь была прикрыта неплотно, а комната оказалась пустой. Я вернулась в коридор и огляделась, прошла немного вперед и увидела мужчину. Вряд ли я смогла бы узнать его, но он назвал меня Полиной, и я поняла — это тот человек, с которым я разговаривала вчера. Он торопливо шагнул навстречу и взял меня за руку.

— Как вы себя чувствуете?

— Что? — не поняла я. — Извините. Хорошо. То есть, я хотела сказать…

— Давайте пройдем в кабинет. — Меня раздражал его голос и его рука на моем локте. — Послушайте, не стоит вам его видеть. Попросите кого-нибудь из друзей. Бумаги готовы, закажите… все необходимое…

— Да вы спятили! — рявкнула я, выдернув локоть, и побежала по коридору.

Здание морга, низкое, с закрашенными белой краской окнами, притулилось в глубине двора. Дверь была открыта, и я вошла. В комнате, выложенной голубой плиткой, толстая тетка мыла руки, стоя возле раковины ко мне спиной, и говорила кому-то, повернувшись к распахнутой настежь двери в соседнее помещение:

— Чего там обмывать, одна головешка… Услышав, как хлопнула дверь, она повернулась и выжидательно уставилась на меня.

— Мой муж… — собравшись с силами, выдохнула я. — Вчера привезли…

— После аварии? — сморщив лицо, спросила тетка. — Вон там на стене прейскурант…

— Можно мне его увидеть? Она растерянно моргнула, потом подошла поближе, молча глядя мне в лицо, и вдруг сказала:

— Ты вот что, милая, ты сядь… вот сюда на стул…

— Не беспокойтесь, я хорошо себя чувствую.

— Не похоже. Не надо тебе на него смотреть. Таких в закрытом гробу хоронят. Мы все сделаем…

— Я хочу его видеть, — зло повторила я. Тетка попятилась.

— Ну… Идем…

В дверях мы едва не столкнулись с пожилой женщиной в грязном халате, она посмотрела на меня без одобрения и перевела взгляд на коллегу.

— Это его жена, — торопливо пояснила моя провожатая.

Я сделала еще шаг и увидела каталку, а вслед за этим… “Это не правда”, — пронеслось у меня в голове, и я начала медленно оседать на пол.

Резкий запах нашатыря привел меня в чувство, я привалилась к стене, а взгляд мой искал каталку и то, что на ней.

— Все в порядке, — хрипло сказала я. — Не беспокойтесь. — И заставила себя подойти.

При виде того, что представлял собой труп, мутился рассудок. Я не должна была приходить сюда. Глеб остался бы в моей памяти красивым сильным мужчиной, а теперь, думая о нем, я буду видеть лишь то, что вижу сейчас. Я никогда не смогу избавиться от этого.

Я заплакала в бессилии, кусая губы, и вдруг поймала себя на мысли, что отказывалась верить в то, что до жути обгорелый труп передо мной — это Глеб. Все во мне протестовало, точно это злая шутка, которая ни при каких обстоятельствах не может быть правдой.

— Это не он! — решила я, не сразу сообразив, что кричу, а потом наступило спасительное беспамятство.

Когда я пришла в себя, за окном шел дождь. Я лежала на кушетке, надо мной склонился врач и монотонно что-то говорил. Я не очень-то слушала, боязливо косилась за его спину, где угадывалась дверь, и мысленно повторяла: “Это не Глеб. Я же знаю, это не он”.

Мысль эта помогла мне собраться с силами. Я сделалась очень спокойной и даже договорилась с женщинами обо всем необходимом. “Это не имеет никакого отношения к Глебу”, — думала я при этом и поторопилась уйти. Я почти смогла убедить себя в том, что так оно и есть на самом деле, но, вернувшись домой и собирая его вещи, я вновь почувствовала страшную тоску и отчаяние, и никакие спасительные мысли мне уже не помогали. Я каталась по полу и выла, отбрасывала прочь костюм, и зарывалась в него лицом, и вновь отбрасывала, и, как в бреду, твердила:

— Господи, господи… — не зная, что просить у бога.

Телефонный звонок прозвучал в осиротевшей квартире как набат. Я бросилась к телефону с нелепой мыслью, что труп в морге в самом деле кто-то другой, что все как-нибудь разъяснится и Глеб, живой и невредимый, вдруг скажет: “Как дела, дорогая?”

— Полина… — Голос звучал испуганно. — Это Володя. Можно, мы приедем?

— Да, — ответила я разочарованно и бросила трубку, жалея, что согласилась, мне никто не был нужен, никто, никто…

Они приехали очень быстро, должно быть, звонили уже по дороге. Я пошла открывать и увидела Володю с женой, ее звали Светлана. Владимир Сергеевич Калганов был нашим адвокатом, его рекомендовал нам один мой знакомый. Володя оказался не только хорошим адвокатом, но и приятным человеком, и мы очень скоро подружились. Светлана, с красными от слез глазами, молча обняла меня и всхлипнула. Мне же это безмолвное выражение соболезнования было неприятно и даже тягостно. Впрочем, неизвестно, как бы я вела себя в подобной ситуации.