Девушки шли по коридору в сторону хозяйственного сектора, когда Лили, наконец, спросила: «В твоем мире, кто главней?»

— Сложный вопрос, — задумалась Ксения, — руководят в основном мужчины, но и женщины в правительствах есть. В семье — по-разному. Бывает, что и жена слово сказать поперек мужа не может, но чаще — наоборот. А вообще, у нас — как бы равноправие.

— Какой странный мир. Мы же разные, как можно пытаться равнять мужчину и женщину. У каждого своя сила и слабость. Вот мы, Леди, никогда не станем использовать свою власть над мужчинами без серьезных причин. Ведь тогда и воздушный получит право применить свою власть к той, что дала ему повод для этого, — Лили остановилась и внимательно посмотрела в глаза Ксении, — ты улыбаешься незнакомым мужчинам. Зачем?

Ксения пожала плечами. Что она могла ответить — что так привыкла, что в ее мире легкий флирт — это норма, что зачастую даже тесные отношения между мужчиной и женщиной не ведут ни к каким обязательствам. Только как это объяснишь в двух словах.

— Ты улыбкой даешь надежду тому, кого даже не мечтаешь видеть рядом с собой.

Так Ксению не отчитывала даже мама во времена ее юности. Но спорить бесполезно. В чужой монастырь со своим уставом не лезут, а чувствовать себя провинциальной дурочкой, впервые попавшей на светский прием, Ксении больше не хотелось.

— Почему они не представились в ответ? — спросила она у Лили.

— Ты не попросила их об этом, — объяснила та, — воздушная представляется всегда первой. Если она не интересуется именем собеседника, то не планирует дальше с ним общаться, и тот не вправе ни на чем настаивать. Если же воздушная просит назвать себя, то тогда мужчина получает право продолжать с ней разговор и знакомство. Но нельзя улыбаться едва знакомым мужчинам, — Лили требовательно взглянула на свою ученицу, чтобы удостовериться, что та осознает серьезность внушений, — нельзя пристально смотреть им в глаза. Ты раздариваешь чужим то, что должно быть предназначено только родным, любимым, и близким друзьям.

Девушки шли по длинному коридору, который вывел их в большой зал, заставленный стеллажами. Из-под одного из них колобком выкатился человечек небольшого роста, в котором все было круглым: — щеки, нос, голова, с которой давно уже сбежали все волосы, пухлый животик.

— Кто к нам пожаловал, — радостно завопил он, — чем могу быть полезен таким красавицам?

— Гринфир, вы не исправимы, — улыбнулась кончиками губ Лили, — это наша новая студентка Леди Ксения, Императорский дом. Подберите ей полный комплект, пожалуйста.

— Императорский дом? Хм. Редкая пташка в наших краях. К вечеру все будет готово, — и он, пустил один из стеклянных шаров в полет вокруг Ксении.

— Мерки снять, — шепотом пояснила Лили.

— Вот вы где, — раздавшейся возглас заставил девушек обернуться. В дверном проеме стоял ректор. Ксения с неудовольствием отметила, что в отличие от нее, он выглядел безупречно, как будто и не было вчерашнего застолья, — Лилиэтта, прошу меня извинить, но я должен похитить у вас Ксению. Не бойтесь, это ненадолго.

Сердце девушки сжалось от дурного предчувствия. Она просто не выдержит очередного предательства. Меерлэг молча вел ее по коридору, не вдаваясь в объяснения. Они остановились у одной из дверей.

— Я прошу тебя сейчас подумать и не спешить с ответом. Она просила не неволить тебя и поймет, если ты откажешься.

— Она? — выдохнула в удивлении Ксения

— За дверью — леди Александра, Астиана Императорского дома и мать наследника. Ты можешь отказаться от этой встречи, но я очень прошу не делать этого.

Не ответив, Ксения распахнула дверь и стремительно вошла в комнату. С мягкого дивана ей навстречу поднялась высокая статная женщина. Годы отразились только в ее глазах и не посмели тронуть красоту ее лица. Единственным ее украшением, кроме обручального кольца, была роскошная диадема, с россыпью фиолетовых камней. Простое, но очень изящное платье выгодно облегало еще стройную фигуру. Леди Александра неожиданно шагнула навстречу и заключила девушку в теплые объятия.

— Бедная моя, бедная, как же тяжело тебе пришлось.

От участия, сквозившего в голосе императрицы, от тепла и сострадания, которыми она окутала девушку, Ксения начала оживать. Словно тяжелый камень, лежавший у нее на сердце, вдруг стронулся с места и заскользил вниз, вместе с потоками слез, принося долгожданное облегчение.

После взаимных слез и утешений они расположились за невысоким столиком, и Александра, взяв Ксению за руку, тихо попросила:

— Я прошу тебя только об одном — дай моему сыну еще один шанс, не разрывай сейчас помолвку. Через полгода ты будешь представлена нашему клану. Тогда и решишь все окончательно. Поверь, мы примем любое твое решение. Я не хочу, тебя к чему-либо принуждать, — серые глаза императрицы смотрели на нее с затаенной надеждой. Как мать она хотела счастья для своего сына, как воздушная — укрепления своего клана. Но эта испуганная девочка так напоминала ее саму, много лет назад. Что же, ей еще предстоит многому научиться, а сейчас пусть переживет свою боль, а надежда на свободу вернет ее к жизни. Хоть это будет лишь иллюзия, но она принесет свои плоды.