— Признаться, Варвара Сергеевна, вы меня заинтриговали. А теперь и лицо ваше мне кажется знакомым. Мы часом раньше не встречались?

— Встречались, — кивнула я, улыбаясь еще шире. — Больше двух лет назад.

Он внимательно смотрел на меня, молчал и даже хмурился. Где-то через пару минут сказал:

— Не может быть…

— Может, — хмыкнула я.

— Вы вроде бы уехали из города? А теперь вернулись?

— Да, начала скучать.

— Замуж вышли, супруг за границей, а вы к российским березам?

— Точно. Просто у меня какое-то стойкое неприятие заграницы, боюсь с тоски умереть, не годный я для эмиграции человек.

— Вы здорово изменились, — покачал он головой вроде бы с досадой. — Не узнать. Замужество на пользу пошло?

— Еще как. Ничто не красит женщину больше, чем настоящая любовь.

— Как же вы с такой любовью да врозь?

— Работа у мужчин всегда на первом месте, приходится проявлять понимание.

Мы внимательно смотрели друг на друга. Не знаю, что высмотрел он, а вот я — все, что хотела. И порадовалась. Боязнь, что с Орловым придется говорить долго, убеждать да уговаривать, разом исчезла. Заготовленная речь показалась смехотворной. Орлов был циником, причем убежденным, в законность верил, как я в обещания рекламы, а слово «справедливость» вызывало у него веселое фырканье. Бандитов он ненавидел зло и упорно по давней ментовской привычке и считал вполне искренне, что их следует вешать на фонарных столбах. Например, вдоль проспекта. Ночью взяли, утром повесили, а рядом их адвокатов, чтоб всякую сволочь не защищали. Висели бы они на фонарях на радость честным людям и для острастки всякой швали.

Таких дельных идей в его голове отыскалось много. Людей с убеждениями я всегда уважала, может, потому, что своих не имела. Помимо этих мыслей, его занимало еще кое-что, а именно карьера. Орлов перешагнул сорокалетний рубеж, звезд с неба не хватал, ментовская зарплата вгоняла в тоску, а постоянные нагоняи от начальства раздражали. Все чаще он с отчаянием думал, что большие чины не предвидятся, знакомств нужных нет, а талантами не блещет, значит, вскорости выйдет он на пенсию, унизительную в силу мизерности суммы, и пойдет куда-нибудь охранником или, того хуже, сторожем. И будет до конца жизни считать копейки, ходить под начальством да слушать упреки жены.

Как видно, мои пристальные взгляды его немного смутили, Орлов криво усмехнулся, устроился поудобнее в кресле и сказал:

— Что ж, я весь внимание…

— Не надеетесь ли вы услышать захватывающий рассказ? — в ответ усмехнулась я. — Я ведь просто хотела возобновить знакомство… справиться о здоровье вашем, ну и поблагодарить за то, что два года назад вы отнеслись ко мне с душевной теплотой.

— И только-то? — усомнился он, а я засмеялась.

— Нет, конечно. У меня есть предложение: давайте объединим усилия, будем бороться с преступностью и одновременно делать вашу карьеру. Выйдете на пенсию генералом. Как вам такая перспектива? Вдохновляет?

— Перспектива радужная, ничего не скажешь, — развеселился он. — Но генералов за просто так не дают.

— А вам не за просто так, вам дадут за доблесть в борьбе с организованной преступностью. Три-четыре удачных дельца каждый месяц, таких, например, как вчерашнее, — и на очередную звездочку можно рассчитывать. Или у вас тоже бардак и звездочки за доблесть не положено?

— Бог миловал, — вздохнул он, посверлил меня взглядом и спросил:

— Вы это серьезно? Я не звездочки имею в виду, а вашу осведомленность.

— Вы сами могли убедиться в моей осведомленности, разве нет?

— Смог, Варвара…

— Можно без отчества, — перебила я. — Девушка я молодая, так что не обидите.

— Варя… надеюсь, вы отдаете себе отчет…

— Конечно, — опять перебила я. — Вы ж знаете, я ученая, по-глупому на рожон не полезу…

— Думаете в одиночку осилить бандитов?

— Почему в одиночку? — обиделась я. — А вы? А прокуратура? Нет, в одиночку я бы не стала…

— И как вы надеетесь получать сведения, ведь речь идет именно об этом, да?

— Это, извините, мое дело. Ваше — бандитов и жуликов арестовывать.

— Арестовать я всегда рад, если повод есть. Ну и засадить надолго тоже, было бы за что… Много у нас в городе всякой дряни развелось. Но…

— Евгений Петрович, — развела я руками. — Опять вы за свое? Я подставляться не собираюсь, а вы человек умный, придумаете, что своим рассказать… по непроверенным данным, и все такое. Может, я выражаюсь не правильно, извините. Знания у меня о вашей работе исключительно книжные, да вот беда: детективы не люблю, так что даже с этими знаниями туго. Но вчера на вашу работу смотреть было приятно, хоть и не дали полюбоваться вдоволь: прогнали. А жаль, очень впечатляло.

— Значит, вы еще и проверить решили, как мы сработаем? — покачал он головой.

— И вовсе не проверить. Любопытство одолело.

— Черта извинительная… — Орлов поразмышлял и вновь принялся меня увещевать, но уже больше для вида:

— Вы стали женщиной редкой красоты и к чужим секретам доступ имеете, из этого я делаю вывод: есть у вас друг, который любит делиться с вами секретами. По опыту знаю, такие долго не живут. У преступников контрразведка отлажена будь здоров, вашего мальчика, каким бы хитрецом он ни был, в конце концов вычислят, а он и вас за собой потянет. Что дальше, вы сами хорошо знаете. Могу только добавить: второй раз вам вряд ли повезет. В том смысле, чтобы выжить.