— Наверное, — невесело усмехнулся он. — А фильм этот я прекрасно помню, хороший фильм. Что ж, если хотите, зовите Доком, я не против.

— Спасибо… — Я немного понаблюдала за мухой на стене и осторожно спросила:

— Значит, окончательно я не спятила?

— Почему вы спрашиваете, Варя? — вроде бы забеспокоился он.

— Док, вы только санитаров сразу не зовите… дело в том, что я могу читать чужие мысли… По голове меня много раз били, и она, конечно, ослабла, вот я и решила, может, сей факт в сочетании с каким-либо лекарством дал такой эффект? Думать о том, что я попросту свихнулась, как-то не хочется.

— Вы это серьезно? — промолчав пару минут, спросил он.

— Еще бы. Хотите скажу, о чем вы сейчас думаете?

— Попробуйте, — слабо улыбнулся он, и я сказала. Док густо покраснел, извинился и ушел, но санитаров не вызвал, и это вселяло надежду.

Появился он только через два дня (правда, на обходе присутствовал, но в мою сторону вроде бы даже не смотрел), вошел, сел на стул, нахмурился и сказал:

— Это невероятно.

— Точно, — согласилась я. — Какой-то наркотик, а, Док? Не может человек ни с того ни с сего начать читать чужие мысли.

— Травма, стресс, лекарства… Бог знает! Хотя лекарства были самые обычные.

— И я точно не спятила?

— Варя, — укоризненно покачал он головой. — Случай совершенно невероятный… Возможно, ученые смогут разобраться…

— Вы что, — перебила я, — хотите сделать из меня подопытную крысу? Вот уж спасибо.

— Но… — Ладно, сделаем вид, что это была неудачная шутка. В целом вы меня утешили: с точки зрения лечащего врача, я не спятила окончательно, а там сама разберусь.

— Но… это так необычно…

— Чего вы боитесь? — перебила я.

— Я боюсь? — Он вроде бы удивился.

— Док, — поморщилась я. — Вы что, забыли?

— Ах да… Жутковато немного, когда знаешь, что кто-то способен читать твои мысли.

— Но ведь не это вас беспокоит?

— Возможно…

— Ясно. — Я тяжело вздохнула и наставительно изрекла:

— Хорошую информацию добыть непросто, а сделать с ней что-нибудь путное и того труднее. Улавливаете, Док? Вокруг меня обычные люди, и мысли у них обычные. Конечно, у каждого есть секреты, но они вполне естественные… В общем, все довольно скучно.

— Да? — Он старательно протирал очки носовым платком, а я фыркнула и сказала:

— Док, ну какой из меня разведчик? И как вы себе это вообще представляете? Я иду в ФСБ и говорю: ребята, могу читать мысли, отправьте меня на передний рубеж, к главному недругу. По-моему, очень глупо.

— Что же тогда? — спросил он.

— Не знаю. Может, буду в цирке выступать, деньги зарабатывать. Он засмеялся, а я немного обиделась, потому что о цирке думала серьезно.

В общем, в тот вечер мы так ничего и не решили. Ночью я спала плохо, где-то ближе к утру мне стало трудно дышать, сердце ныло и вроде грозилось остановиться, я уже хотела позвать медсестру, но передумала. Легла, закрыла глаза и тут услышала зов. Кто-то торопливо, настойчиво звал меня по имени. А потом все кончилось.

Я лежала еще некоторое время, прислушиваясь, и заплакала, потому что поняла: теперь я одна на всем свете.

Док задержался в больнице и вечером пришел ко мне. Бодро улыбнулся и сказал:

— Я на минутку, просто узнать, как дела.

— Моя мама умерла? — спросила я, он вроде бы собрался выскочить за дверь, но нахмурился, а потом кивнул.

— Мы решили, что вам пока лучше не знать об этом. Как вы… ах да… Варя, я сейчас говорю как врач и… как друг. Вам нельзя присутствовать на похоронах. У человека есть предел прочности. Вы и так… я имею в виду с вами происходят необычные вещи, не стоит рисковать. Вы понимаете?

— Конечно. Вы можете ничего не говорить, и я пойму. Хорошо, сделаем вид, что я ничего не знаю, если вы считаете, что так правильнее.

— Считаю, — кивнул он и ушел, а я стала разглядывать потолок.

Была середина мая, по стене прыгали солнечные зайчики, в палате нечем было дышать, и меня потянуло на волю.

— Док, когда меня выпишут? — спросила я.

— Хоть завтра, — пожал он плечами. — Только стоит ли торопиться?

— Не очень весело сидеть за решеткой, — хмыкнула я и, ткнув пальцем в окно, добавила:

— А там весна.

— Варя, вы что-нибудь решили? — не без робости спросил он.

— Как жить дальше? Если честно, не знаю. Программа минимум: уехать из этого города туда, где обо мне никто ничего не слышал. И просто жить. Валька обещала указующий перст. Она, конечно, чокнутая, но в старину считали, что Бог глаголет устами сумасшедших. Вдруг правда? Поживу, подожду, а если он мне ничего не скажет, попробую не огорчаться.

— Варя, время все лечит, поверьте мне… Вы еще будете счастливы.